Заветы предательства

Райт Крис

— Я работаю кое над чем, что вам стоило бы увидеть.

— Да, я знаю. Ты без устали работал с последним с измененной плотью.

Ариман тщетно попытался скрыть свое изумление.

— Вы… вы знаете?

Магнус обернулся и покосился на него:

— Ты действительно думал, будто я не узнаю?

Ариман понял, каким был наивным, полагая, что Алому Королю не известно о его Великом труде, и все равно удивился, что его действия оказались настолько прозрачными.

— Поэтому ты и помешал моей работе? — спросил Магнус.

— Да,

повелитель. Я прочел весь гримуар, что вы мне доверили, и нашел в нем одно заклинание, которое, как я думаю…

— Зачем ты пришел сюда, Азек?

Ариман подошел к краю башни, и ветры с вулканических долин затрепали его плащ. Из основания башни возносились зазубренные скалы, будто черные клыки в пасти хищника.

— Потому что мне нужна ваша помощь, — сказал он. — Нам не сделать этого без вас. Мы многое постигли, и все равно мы слепцы, что ищут откровения не в тех местах.

— Значит, ты хочешь моего благословения и помощи? Ты их не получишь. Ты идешь опасным путем, сын мой. Поверь, я знаю, что тобой движет благородство. Я сам чувствую его. Можно подумать, будто ты разрушил проклятие изменения плоти только ради того, чтобы тебя обманула та самая сила, которая, по-твоему, помогла тебе.

— Но вместе мы ведь сможем найти ответ?

Магнус покачал головой:

— Нет, я не могу помочь тебе. Более того, не стану. И тебе необходимо бросить все попытки сделать это. Ты понял?

Ариман ощутил, как его контроль над Исчислениями ослаб, и он поднялся в высшее, боевое состояние.

— Нет, не понял.

Не пошевелясь, Магнус как будто вырос в размерах, превратившись в гигантского исполина, безжалостного зверя, покрытого окровавленным мехом и задубевшей кожей. Его единственный глаз стал расплавленным солнцем, которое пригвоздило Аримана к месту, словно тушу, насаженную на вертел.

— Твоего мелкого кабала больше нет, — пророкотал он. — «Горе тому, кто осмелится проигнорировать запрет или попытается меня обмануть. Он станет моим врагом, а на его голову и головы его последователей обрушится такая кара, что до конца мира они будут проклинать тот день, когда отвернулись от моего света».

Ариман узнал слова и горечь, сквозившие в каждом слоге. Оставалось задать всего один вопрос.

— Почему?

Страшная угроза и ужасная опасность оставили глаз Магнуса, когда его тело вновь вернулось в прежнее состояние.

— Потому что мои мысли заняты более важными проблемами.

— И эти проблемы важнее гибели вашего легиона? — решительно спросил Ариман.

Магнус не ответил, но взглянул на бушующие над ним штормы света, как будто в них таился ответ. Его лицо чуть смягчилось и стало задумчивым.

— Намного важнее, — наконец сказал он.

— Так скажите. Скажите мне, чтобы я понял, почему вы бросили нас.

Магнус кивнул и положил бронзовую руку ему на плечо.

Планета Колдунов исчезла, будто сияющий пузырь в темном колодце.

— Я сделаю лучше. Я тебе покажу.

Ариман ощутил ужасное

смещение, походившее на телепортационный рывок, только во сто крат хуже. Генетически измененное тело, биологически спроектированное так, чтобы выжить в любой среде, внезапно показалось хрупким и смертным, когда его дух покинул плоть.

Его тело из света воспарило над Великим океаном, вцепившись в хвост пламенеющей золотой кометы — сущности такой мощи, что он даже не осмеливался прямо смотреть на нее. Ариман знал, что это Магнус, но в глуши Великого океана его больше не сдерживала неизменность формы.

Вокруг него спиралью скручивались звезды и галактики, бесконечный парад случайных событий, которые были совсем не случайными. Все шло по замыслу архитектора судьбы, замыслу столь грандиозному, что узреть его можно было лишь из самых дальних пределов бытия. И все равно Ариман едва ли мог осознать этот план, его сложности казались чрезмерно вычурными, а интриги — слишком плотно сплетенными для понимания.

К горлу Аримана подкатила тошнота, его пробрали до костей вихрь и сбивающее с толку чувство падения. Он старался не закричать. В масштабе Вселенной он не значил ничего — мелкая песчинка посреди пустыни, по которой ветер гонял пыль крошечных частиц Галактики.

Он не был особенным. Он был никем.

— Нет! — в отчаянии закричал он. — Я — Азек Ариман!

И с этой мыслью он вновь стал единым целым, воином-мудрецом Тысячи Сынов. Ариман заставил разум подняться до второго Исчисления, в котором мирские волнения уступали место погоне за просвещением.

Его тело исчезло, и на его месте загорелся сияющий огонь — скопление шестеренок, вращающихся внутри других шестеренок, бессчетных глаз и форм, столь же чистых, как и непознаваемых. Это было чистейшее выражение его сущности — создание из света и мысли.

Через неведомые органы чувств до него донесся голос Магнуса, и в каждом слове его ощущалось грозное предвидение.

— Пойдем, сын мой, — мы станем ворами откровений. Узри же то, что видел я, и скажи, правильно ли я поступаю, не думая о твоих тревогах.

И внезапно Ариману расхотелось смотреть. Если он увидит, ничто больше не будет прежним. Однако он не мог отказать примарху, а удобство неведения Азек считал достойным лишь презрения. Его сияющее тело подлетело к излучающей свет фигуре Магнуса.

— Покажите мне все, — произнес он.

— Все? Нет, только не это. Никогда. Но я покажу тебе достаточно.

— Достаточно для чего?

— Достаточно для того, чтобы знать, что у нас еще есть выбор. И он повлияет на то, какими нас запомнят.

Звезды вокруг них закружились, размываясь в яркое пятно.

Они помчались со скоростью мысли. Стоило им подумать о каком-то месте, как они сразу там оказывались. Ощущения были словно от колдовства. Они шагали по бескрайней Галактике подобно богам, в мгновение ока преодолевая невообразимые расстояния.