Зависимость. Трилогия

Freedomni .

Два долга уже оплачены: долг Беллу и его сестре.

Рябь улеглась, и озеро застыло вновь, поймав в ловушку его отражение. Лицо казалось таким близким, но вызволить его было невозможно. Так и до его души, казалось, было рукой падать, но чтобы взять ее, нужно было отдать больше, чем было у Кая.

Не просто много, все.

//////

– Зачем были все эти видения? Что ты хотел мне этим сказать?

– Элоди...

– Я хочу услышать правдивый ответ. Пожалуйста. Думаю, я заслужила узнать правду.

–

Видишь, ты даже сама в этом не уверена.

Элоди уже теряла остатки терпения. Она откинула волосы назад и уже по этому простому движению заметила, как трясутся ее руки.

Джад посмотрел на Элоди с каким-то странным выражением. Смесь пренебрежения и жалости? Осуждения и сочувствия? Что же это было?

– Ты уверена, что за этим скрывается какая-то страшная тайна, способная перевернуть с ног на голову все. Но ты ошибаешься. Это лишь переплетение чужих историй, тайн и боли. В том числе моих и твоих. Это ничего тебе не даст.

– Я хочу услышать правду.

Хочу защититься этой правдой. Завернуться в нее, как в кокон, и уснуть навсегда. Хочу знать, что хотя бы что-то я сделала правильно, что во всех этих поступках был смысл.

Что у меня не было времени. Я хочу...

Джад изменил позу, это было быстрое движение, но его тело на мгновение потеряло точные очертания и стало облаком обмана. Элоди моргнула несколько раз, чтобы избавиться от наваждения.

– Все дело в убийствах, - сказал он с неохотой.
– Даже не столько в самих убийствах, сколько в мотивах, что их породили. Каждые двадцать лет или около того находится некто, решающий начать все сначала. Будто они действительно верят, что у них выйдет.

– Что за ритуал?

Элоди не понимала, о чем он. Когда она требовала правды, то на самом деле подразумевала нечто более конкретное. Но все пошло не по сценарию.

– Ритуал призыва. Мне все это напомнило игру, когда каждая команда призывает своего героя, и выиграет тот, кто успеет первым. Попытки велись постоянно, но они еще никогда не были так близко к своей цели, как в этот раз.

– Не мог бы ты выражаться конкретнее.

– Я и так стараюсь. Но дело в том, что ты еще не готова к этой правде. Вот часть, которая касается тебя: я хотел, чтобы ты сама докопалась до правды, но ты была слишком увлечена своими чувствами и жалостью к себе, чтобы думать. Хотел, чтобы ты остановила убийцу и не дала Сему Харту стать демоном. Мне нужно говорить, что ты провалилась по всем статьям? Но все-таки я никогда не хотел навредить тебе. Ты нужна мне живой.

– Почему тогда ты не сказал мне все это прямо? Почему полагался на какие-то видения, даже видя, что это не работает?

– Потому что я не мог даже подойти к тебе. Демоны и их прислужники обступили тебя так плотно,

что я боялся быть сожженным заживо адским огнем, если ты понимаешь, о чем я. И я был в бегах. И смерть не входила в мои планы, да и сейчас не входит. Как я тебе говорил, правда не всегда приносит облегчения. Чаще бывает наоборот. Ты хочешь знать, что будет дальше? По твоему лицу вижу, что хочешь. Мой ответ: я не знаю. В моих силах дать тебе временное пристанище, и я сделаю это. Но со мной ты не будешь в безопасности.

– Это даже лучше, чем то, что я рассчитывала услышать, если честно.

//////

Умирать было больно. Умереть легко. Вернуться неимоверно страшно.

Каждая из этих стадий повторялась по несколько раз, причем в разной последовательности.

Фиби уже не ждала, что станет лучше.

Она ждала смерть.

Звала ее.

И та пришла.

Это было подобно ощущению густого мягкого тумана, тягучего, как кисель. Если бы Фиби нашла в себе хоть каплю сил, она хотя бы приподнялась в кровати, чтобы взглянуть сопернику в глаза. Но даже дыхательные движения давались ей с неимоверным трудом.

Сколько времени уже длится эта агония?

Чья-то прохладная мягкая рука легла ей на лоб. Фиби открыла глаза, но не увидела в комнате никого и ничего. Ощущение мало-помалу исчезло, но вернулось вновь, как только девушка опять закрыла глаза. Веки смыкались сами собой. Комната перед глазами вращалась в разные стороны, замирала, а затем начинала вертеться еще быстрее. К горлу подступила тошнота. Тело сковал холод. Замерзла кровь в жилах. Мышцы превратились в лед. Сердце рассыпалось на кусочки. И только внутри грудной клетки полыхал пожар.

А затем был легкий прохладный поцелуй в губы, и краткий миг, когда Фиби почувствовала чужое дыхание. Ее ноздри расширились, втягивая воздух, а вместе с ним и тот самый туман, опустившийся в желудок тяжелым камнем. Этот камень, как невидимый якорь, привязал ее к земле.

Покой не для таких, как мы.

Она все еще не могла пошевелиться, но боли больше не было. И не знала, то ли лед растаял, то ли ее тело сгорело дотла. Тела вообще как будто не было. Только пустота. И мягкий обволакивающий туман.

Ей казалось, будто кто-то качал ее на коленях.

Так делала мама, когда Фиби была маленькой.

Кто-то гладил ее по волосам и шептал утешительные слова.

Чужие воспоминания мерзкими зловонными насекомыми вползали в голову. Разлагающие. Чужие. Воспоминания Фиби, не ее.

Ей они больше не принадлежат, как и та семья.

Фиби Коллинз умерла, чтобы жница могла быть.

Словно очнувшись от давнего сна, она встала и, покачиваясь, побрела к столу. Она могла ходить, но не чувствовала ног под собой. Как и пальцы не чувствовали стены, к которой прикасались.