Зависимость. Трилогия

Freedomni .

Все происходило как в замедленной съемке. Вдох, удар кулака в челюсть, нырок вправо, грохот разбитой посуды и брызг воды во все стороны. Выдох - новый удар. Шаг - удар, крик за спиной - новый удар, снова и снова.

Ярость, витающая в воздухе, была пряной и острой на вкус. Красновато-коричневые полосы отрывались от нескольких десятков голов и медленно поднимались вверх, зависая под потолком вместе с алкогольными парами. Элоди-ангел предпочла бы никогда не видеть их, в то время как Элоди-демон подпитывалась яростью, страхом, болью, гневом...Чем сильнее эмоции, тем лучше их вкус и больше энергии они дают. Негативные эмоции человек вырабатывает

куда охотнее и расстается с ними куда быстрее, нежели с позитивными, именно поэтому в последнее время Элоди любила появляться в подобных местах.

Отправив в нокаут последнего нападавшего, девушка запрыгнула на барную стойку, распихала ногами чужие стаканы и пустые бутылки из-под пива, наслаждаясь обращенным в ее сторону вниманием посетителей.

– А теперь новый раунд, - прокричала она во всю глотку и, смеясь, спрыгнула на пол, усыпанный бутылочными осколками.

Несколько усилив эмоциональный фон в комнате, она добавила в костер свежего хвороста, и драка вспыхнула с новой силой.

Решив, что на сегодня с нее хватит, Элоди вышла на улицу, привычно увертываясь от пролетающих в опасной близости кулаков, локтей и ножей. Совсем свежий порез на левой ладони болезненно пульсировал, как и ожог на щеке, но это была слишком слабая боль, чтобы страдать из-за нее. Несколько глотков виски или текилы - и все будет в норме. Вытащив из кармана мобильник, девушка по памяти набрала номер, даже не потрудившись приблизить телефон к лицу. Минут через пять у бара припарковался блестящий мотоцикл, и сидящий на нем парень, так же во всем черном, медленно снял с головы защитный шлем.

– Не знала, что ты так печешься о своей безопасности, что тебе необходим шлем, - усмехнулась она, пристраиваясь на сидении позади водителя.

– Не знаю, как ты, но мне не нравятся, когда они наблюдают за каждым моим шагом. Всюду, куда бы я ни отправился, они находят меня.

– Так и должно быть, когда ты принадлежишь им. Тут не поможет ни шлем, ни пластическая операция, ни смена транспортного средства.

Он издал какой-то неразборчивый звук, рассматривая свое отражение в шлеме.

– Готова ехать?

– Ты что же не хочешь поговорить со мной, Дин?
– удивилась Элоди.

Парень молча надел шлем на голову и завел мотоцикл. Его голос раздался словно откуда-то издалека.

– Иногда мне хочется, чтобы ты сорвалась с мотоцикла и разбилась на смерть, сестренка.

Элоди рассмеялась:

– Можешь говорить что угодно, я прекрасно вижу твою ауру. Ты скорее сиганешь за мной с моста, чем позволишь разбиться.

– Я так разбаловал тебя...

– Просто ты все еще любишь меня, за что и поплатишься.

В следующую секунду мотоцикл тронулся с места, да так резко, что Элоди пришлось прижаться щекой к спине Дина. Она закрыла глаза, чувствуя, как поток воздуха бьет ее по лицу, смывая слезы, которые так никогда и не прольются, и разглаживают мелкие складки в уголках губ.

Дин сказал, что она слишком много хмуриться в последнее время.

Но сейчас ей было хорошо. Она чувствовала сытость и удовлетворение. Брат был рядом, и не важно, сколько времени она потратила на его поиски. К тому же она все еще считала его своим братом, даже после того, как он практически перестал быть человеком. Прошло уже четыре месяца с тех пор, как они вместе с Крайм вломились в ночной клуб, заполненный демонами под завязку, и устроили там настоящую резню. Так она отвоевала Дина для себя, тем самым напомнив о своем существовании. К несчастью, даже ей не под силу освободить его от клятвы.

С того дня, как Элоди вывела Дина из того бара, она сняла с себя всю ответственность

за него.

За любовь всегда приходиться расплачиваться

,

если не слезами, то кровью.

За прошедший год Элоди бросила школу, переехала вместе с Дином в другой город, находящийся за тысячи километров от места, где оба выросли, и где осталась тетя Элис, и стала служить одному из демонов.

Теперь она совсем другая Элоди Блейк. И поздно жалеть о том, что случилось.

/////

Мышцы ног напрягались и расслаблялись, передвигая тело вверх по горе. За последние несколько месяцев утренняя и вечерняя пробежки вошли у нее в привычку. Вставив наушники и включив музыку на максимальную громкость, Фиби пускалась бегом, считая про себя вдохи и выдохи, в то время как ноги сами несли ее вперед, всегда выбирая иной маршрут. Сначала было больно и трудно. Но с каждым днем боль в боку и легких становилась все менее ощутимой, зато росло чувство свободы.

Фиби Коллинз умерла, забрав свою боль с собой.

То, что Фиби чувствует сейчас, -

не более чем воспоминание об утраченном.

С гибелью Виктора не осталось никого, кто бы помнил Фиби Коллинз. С предательством Сема и уходом Кая не осталось никого, кто помнил бы жницу с тем же именем.

Вдох, шаг, шаг, выдох. Не существует ничего, кроме ее шагов и ее дыхания. Сокращения сердца, отпечатков ног на чуть влажной земле и темноты в ее душе. Было бы лучше, если бы те, кто решил уйти, уходили навсегда, не терзая тех, кто остался, пустыми надеждами. Было бы лучше, если бы они никогда и не возвращались, неся с собой разочарование и предательство. Иногда стоит просто уйти, оставив после себя хорошую память, а потом раствориться в мыслях, когда утихнет боль и угаснет обида. Когда забудешь, как в них нуждался.

Фиби Коллинз мертва, вместе со своей болью, своими эмоциями, привязанностями и страхами, а жница Фиби знает, когда стоит уйти.

Как только душа призовет в путь, а слабость прикажет тебе остаться.

/////

Можно притвориться, что тебе не больно и заставить поверить в это не только других, но и себя. Или приучить себе не замечать боли совсем. Можно...

Но ты же не веришь в это, правда?

Когда показная бравада и бесстрашие уходят, внутренние страхи остаются. От них нельзя спрятаться за картонной дверью и тонкими занавесками. Правда, иногда хорошо окрашенный картон можно принять за сталь. Вот почему опасно иметь человека, которому ты не безразличен: бутафорская броня его не обманет. Он видит тебя насквозь. Особенно то, что ты сам отказываешься видеть в себе. Должно быть, это похоже на окна с одной зеркальной стороной. Но именно ты стоишь на улице и можешь любоваться исключительно своим отражением, не видя того, что скрывается внутри.

Крайм тоже знала когда-то одного такого, и он умер у нее на руках.

Ей всегда нравилась высота, в отличие от ее теперешнего тела. Она меняла их так часто, что нередко пугалась, ловя случайно свое новое отражение в зеркале. Как-то раз она несколько часов пыталась скрыться от девушки, которая шла за ней по пятам. Крайм боковым зрением то и дело видела отражение в разных зеркальных поверхностях, но, оборачиваясь, теряла ее в толпе. Пока не вышла на пустынную улицу и не столкнулась с незнакомкой нос к носу.