Зависимы сейчас
Шрифт:
— Лили не нужно было быть хорошей в чем-то, — говорю я ему. — Её мать обходила её стороной, потому что она была моей подругой. Я был её будущим.
Наследница многомиллиардной империи. Её мать сосредоточилась на Дэйзи, на Роуз, которая могла бы быть более успешной в других аспектах. Но Лили — её ценность была сосредоточена в парне. Мне. И я думаю, где-то в глубине души она сама в это поверила. Что она никогда не сможет добиться чего-то большего, чем ублажать других мужчин. Что она обречена на жизнь, меньшую,
Дэйзи хмурится.
— Я думала, что Лили просто получала разрешение, так как она была средней во всем. Я всегда завидовала той свободе, которую она получала.
Я киваю.
— Лили считает, что она тоже должна быть благодарна за свободу.
Вот почему ей трудно признаться себе, что её обидела мать. Её могли задушить, как и её сестёр. И этого не произошло бы.
Но должна была быть золотая середина между тем, что было у Лили, и тем, что сейчас проживает Дэйзи.
Я делаю секундную паузу, эти слова даются мне труднее всего.
— Ваша мать любила тебя, Дэйзи, и тебя, Роуз, — говорю я, глядя на каждую из девочек. — Даже Поппи была осыпана подобной властной материнской любовью. А Лили... она была лишена всего этого. Она была как гадкий утёнок.
Глаза Роуз стекленеют, как будто она может заплакать. Я никогда не видел у неё слёзы. Я всегда представлял, что они леденеют. Её голос, однако, странно стоек.
— Я не знала... — она качает головой. — Моя мама хотела, чтобы вы стали парой. Я знала это, но я больше винила тебя за то, что ты забрал у меня сестру. Я не понимала, что ей в действительности некуда было больше идти.
Ну, это заставляет меня чувствовать себя дерьмом. Она говорит так, будто я был единственным вариантом для Лили.
— Она могла бы остаться дома.
— Она была бы одна, Лорен. Меня почти не было дома из-за школы и балета.
И тут волна вины просто уничтожает меня.
— Да, может, ей и следовало быть одной. Посмотри, к чему мы докатились, — я качаю головой, многократно проводя руками по волосам. Моя нога начинает подрагивать от волнения.
— В этом нет твоей вины, — говорит мне Роуз. — Наша мама должна была сказать ей, что она любит её за что-то большее, чем быть с тобой. Она могла бы найти ей занятие, что-то, чего можно добиться.
Мечта, страсть, хобби, гребаный спорт. Секс стал всем этим для Лили. И я никогда не останавливал её. Ни разу. Я был настолько поглощен своей зависимостью, что мне было все равно, что, черт возьми, она делает, лишь бы она дышала в конце ночи. До тех пор, пока она была рядом со мной — была моим лучшим, блядь, другом.
— Ты не понимаешь, — бормочу я.
Я привел её сюда. Неосознанно я привел её в это место в её жизни. Если бы меня никогда не было, она бы получила от матери ту любовь, которой так жаждала.
— Тогда скажи мне.
— Ты не поймёшь.
— Лорен...
— Она спала
Роуз шепчет Коннору: — Я не понимаю взаимосвязи.
— Доусон и Джоуи перестали спать в одной кровати вместе в первой серии. Она сказала, что он достаточно взрослый, чтобы у него появилась эрекция.
Роуз оглядывается на меня.
— Ты ведь не занимался с ней сексом каждую ночь?
— Нет, но...
— Ты не можешь сравнивать свою жизнь с телевизионным шоу.
Тот факт, что Роуз защищает меня, не совсем помогает. Я привык к тому, что она меня разрушает, а не укрепляет. Я всё жду, когда кто-нибудь выплеснет на меня свои слова, свои чувства. Ненависть. Я заслуживаю этой боли. Это моя, блядь, вина.
— Ты не понимаешь! — я как-то поднимаюсь на ноги. — Я мог остановить её. Я должен был провожать её по той дороге каждую ночь. Я должен был сделать что-то.
Вместо этого я предоставил ей кровать для сна, место, чтобы заполнить её порок.
— Лорен, — начинает Роуз.
— Прекрати, — говорю я, положив руки на голову, эти мысли захлестывают меня приливной волной, чувство вины так невыносимо давит на грудь. — Ты должна ненавидеть меня, — говорю я ей. — Я заслуживаю этого, — я киваю. — Я уничтожил твою сестру.
Моё лицо искажается от боли, горячая слеза вырывается наружу. Я хочу ударить что-нибудь. Бежать, пока сердце не остановится, пока дыхание не станет холодным и сухим.
Никто ничего не говорит. Они ждут, пока я соберусь с мыслями.
Мое дыхание замедляется, и я потираю лицо. Когда я опускаю руки, я тихо говорю: — Я хотел бы вернуть все назад.
Я хочу повернуть время вспять. Провести Лили прямо из моего дома, по улице и до двери её собственной спальни. Я бы сказал ей, что ничего страшного, если мама её не любит, потому что её любят сестры. И ей не нужно избегать её дома, находясь в моем, что она не должна продолжать искать любовь в сексе, потому что это только оставит её опустошённой и несчастной.
Я должен был сказать ей все эти вещи, но тогда я ничего из этого не знал. И я был слишком, блядь, пьян, чтобы беспокоиться.
— Это не твоя вина, — говорит Роуз. — Ты был ребенком. Мы все были.
— И у тебя хреновый, блядь, отец, — добавляет Райк.
— И никакой матери, — говорит Дэйзи.
— И ты был алкоголиком, — заключает Коннор.
Как будто они — моя совесть, и все же они только мои друзья. Впервые они у меня есть, и я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы от слов, которые я никогда не думал услышать.