Завод: назад в СССР
Шрифт:
— Подождите, ему кто-то из заводоуправления позвонил, уже полчаса на линии, — поговорила секретарша и повесила трубку.
— Ждём! — кивнул мастер, опускаясь на скамью, обтянутую дермантином. Он похлопал по скамье ладонью рядом с собой. — Присаживайся, Егор, в ногах правды нет.
Я качнул головой, отказываясь, и, сунув руки в карманы брюк, опёрся плечом о стену.
— Ты мое заявление на отгул на подпись передала? — мастер, не зная, куда пока деть руки, растер колени ладонями.
— В работе, а ты куда намылился?
— Да завтра с утра диван-софу привезут, урвал!
—
Мастеру нашему секретарша явно нравилась, по лицу было видно, как ему польстили её слова. Он повернулся ко мне и, наконец, объявил, для чего я понадобился начальнику.
— Так, Егор, вкратце расскажи-ка, что там произошло? Ты что, в узлу ковыряться полез? «Бычка» в брак загнал?
Вот и причина вызова вырисовывается. Только какие-то сведения у мастера… неправильные.
— Сергей Алексеевич, так наоборот все было, — заверил я. — Мы с Анютой подсказали сборке, как лучше этот узел собирать. У них после обеда была приемка, прошли за милую душу.
Я не обманывал, когда мы с контролёром вернулись в цех, то как раз позвонили со сборки и сообщили, что комиссия приняла аварийный сброс на ура.
— В смысле, помог… погоди, ты говоришь, что комиссия узел приняла?
— Так и говорю, — подтвердил я.
Я заметил, как мастер изменился в лице, ещё усерднее начал растирать колени ладонями. Занервничал, будто я ему сказал ровно противоположное и действительно запорол деталь в брак. Выглядело это всё странно.
— Бли-и-ин, — протянул он. — Ну ты даешь!
— Чего не так-то? — не удержался я.
— Нас Саныч сейчас потрохами сожрет! — шепнул мастер. — Он этих «бычков» только в прошлом году нам на производство выбил. Трясутся над ними, как кленовый лист на ветру.
Я не совсем понимал, куда клонит мастер. Одно дело, если бы я действительно деталь вогнал в брак, и совсем другое, когда я брак исправил и благополучно установил «бычка» в узел. Так что, по логике, претензии и быть не могло. Другое дело, что на производстве подчас эта самая логика отсутствует. Впрочем, следующие слова ситуацию более или менее прояснили.
— Ты понимаешь, Егор. Оно ведь как устроено, нам «бычка» обратно в цех возвращали, и потом его проводили, как деталь по ремонту…
Ну а дальше он коротко, но вполне понятно объяснил, что теперь из-за моих манипуляций надобность в доработке «бычка» отпадет. Теперь деталь смогут дорабатывать непосредственно на окончательной сборке. И все бы ничего, но если эту операцию заберут, то халявных нормочасов у цеха больше не будет.
Сергей Алексеич чуть подался ко мне и едва различимо шепнул:
— Ты же мальчик не маленький, понимаешь — от этого карман Саныча пострадает, потому что Старый на окладе, и эти нормочасы, скажем так… Как прибавочка…
— Понятно, можно не продолжать, — перебил я мастера, заметив, как пригрела ухо секретарша, закончившая звонок.
Мне и на самом деле все стало понятно. Нормочасы с «бычков» шли в зарплатную ведомость «специально обученных» людей. Ну а после получения денег те мигрировали кому надо в карман по договоренности. Схема плюс-минус стандартная, встречалась везде,
По факту, облапошивание с нормочасами всегда были обратной стороной сдельщины. Никто с этим не боролся ни в Союзе, ни в Российской Федерации, но негласным правилом всегда было, что такие манипуляции не делаются с ответственными позициями — на чём нибудь не столь важном можно было этот шаляй-валяй проворачивать. А аварийный сброс всё-таки был именно такой позицией.
Всё это я успел осмыслить, пока мастер стремительно бледнел и стал уже цвета простыни. Не зря всё-таки это место предбанником называют, нехорошо тут людям.
В этот момент телефон на столе у секретарша снова зазвонил.
— Заходите, — сообщила она. — Климент Александрович освободился.
Мастер спешно поднялся, кивком пригласил сделать то же самое меня и открыл дверь кабинета начальника. Начальник оказался небольшого роста мужиком с бровями, как у Брежнева. Он сидел за длинным столом, вокруг которого были расставлены стулья, на них во время бесконечных совещаний сидели замы и мастера. На столе стоял точно такой телефон, как у секретарши, по столешнице была разбросана куча бумаг. В свете ламп бросала отблески хрустальная пепельница. На стене за спиной Саныча, как у любого другого уважающего себя начальника, висел портрет Ленина.
— Климент Саныч, это наш новый ученик — Егор, — представил меня начальнику Сергей Алексеевич, косвенно подсказывая, что раньше мы знакомы не были.
— Наслышан… ну рассказывайте, что вы натворили!
Начальник вытащил сигарету из пачки. Похлопал по карманам в поисках спичек, но не нашел — тут сориентировался мастер, достал свой коробок и любезно извлёк спичку. Так себе идея курить прямо в кабинете с закупоренными окнами. Тут и без того воняло табаком так, что першило в горле. Начальник раскурил сигарету, сложил рука на руку, поправив толстое обручальное кольцо на безымянном пальце.
Мастер пустился в объяснения:
— Климент Саныч, значит, было так — я послал Егора в цех окончательной сборки, чтобы он помог контролёру Анне донести нашу деталь.
Климент, прищурившись, внимательно слушал.
— Хорошо, Кобылкин, ладно, у твоего ученика мозгов нет, а ты почему не проследил?
— Виноват, Климент Саныч, исправлюсь, — говорил, как по своей собственной подсказке, мой мастер.
Но, похоже, что помогало не очень, Климент курил большими затяжками и медленно покрывался багровыми пятнами. Хе, похоже сейчас что-то будет…