Завод «Свобода»
Шрифт:
Я вот полагаю, что не имею права задерживать зарплату рабочим ещё на месяц. Им кушать хочется. Водоканалу есть что кушать. И он подождёт. А если он распорядится перекрыть воду, поступим как в прошлый раз. Инга, вы помните, как было в прошлый раз? Ах, это было до вас. Мы просто взяли, открутили вентиль и выставили возле него охрану с автоматами. Незаконно, говорите. Ну что ж, у нас тогда юриста не было. Я уверен, что вы сможете найти лучший выход. Это не сарказм. Это вера в вас как в специалиста. Идёмте, Инга. К закату солнца списки арендаторов должны быть у меня.
…Итак. Что вы нашли? Да погодите, Михаил Степанович. Я нашла кое-что получше. Они идут к пресловутой яме для таяния снега. Помогите мне спрыгнуть. Инга, вы там убьётесь. Что… зачем это вам? У меня нехорошее предчувствие, что вам туда не надо. Помогите, я говорю! Там спасение от подвала и от Водоканала! Спасибо. А теперь подайте мне жёлтый совочек. Он под кустом должен быть еле-еле прикопан. Инга, вы меня заинтриговали. Что всё это значит с юридической точки
Смотрите сюда, Михаил Степанович. Так. Смотрю. Ух ты, а что это такое? Это сруб. Сруб старинного колодца. Если бы ваша эта яма не разрушилась и не нуждалась в ремонте, то его не было бы видно. Вы понимаете, что это значит? Это значит, что на территории завода есть автономный источник воды. Вход в подземную линзу. Вау, Инга! Вот что значит юридическое образование! Признайтесь, вас там всех учат с лозой ходить? Как, как вам вообще такое пришло в голову? Я посмотрела на старинной карте в заводском архиве. На это просто никто раньше не обращал внимания. Ну, недосуг было. Или просто не нужно. Инга! Давайте вы ещё найдёте на территории «Свободы» нефть и газ, и тогда мы подадим заявку в Страсбург на формирование независимого государства. А что? Оружие можем, нефть и газ можем. А остальные у нас будут арендовать. Но Водоканал-то, Водоканал! Хо-о! Мы уделаем красноглазого! Пусть отключает! Инга, вы гений! Давайте с вами спляшем!
Что это вы тут делаете, уважаемые? У нас производственное совещание. В яме? Это не яма. Это гора. Михаил Степанович, я ещё хотела рассказать, каких я нашла арендаторов. Посольство Сенегала — раз. Всё бы ничего, но у них висит магическое зеркало вождя, и сквозь него можно ходить в Сенегал и ещё в какой-то там мир белых костей, я не знаю. Плевать, Инга! Мы уделали Водоканал. Вторая неприятная находка — производители неизвестного белого порошка. Я подозреваю, что это вполне может быть героин. Его там пара мешков килограмм по сорок. Героин — это плохо, возьмите спирт у F и незаметно сожгите. Только пожар не устройте, а то вам же потом от штрафов отмазываться. Мы уделали Водоканал! Инга, браво! Как только у нас будут заказы, я выдам вам премию. Идёмте пить чай.
[31. ПЕРЕД РАССВЕТОМ]
Директор NN просыпается, засыпает и снова просыпается. Мучительная дрёма длится и не может разрешиться ни в сон, ни в пробуждение. Во сне он не чувствует своего тела, но видит его перед собой как лесную карту, как медвежью шкуру, как тушку-чучело страны, в темноте горящей язвами и дырками. Он засыпает, просыпается и засыпает, а может быть, он воскресает, умирает и снова воскресает. Перед глазами директора NN поблёскивает лесное озеро, точнее, болото; в щелях чавкает вода, трава упруга, зелена и отвратительна. Пахнет дикой мятой, осинами, багульником, ядовито-жёлтые звонкие птицы цветут и цокают на ветвях, они говорят с NN: подпиши, подпиши, а то подавим.
Но NN подписать не может, и мох наваливается ему на лицо и грудь, что-то булькает, клокочет, кусочки мха болезненно вырываются из своих гнёзд, обнажая страшную стёртую землю — нет, не землю, а кожу, всю в шрамах, полуразложившуюся, или это труп страны, или его собственная ладонь, а только на ней тут и там сквозят дырочки, и в этих дырочках стоит зловонная горючая жижа. Подпиши, NN, подпиши, а то подавим.
NN просыпается, выдёргивает себя из сна, садится на постели. Сидит некоторое время тяжёлым куском густого мрака в жидкой темноте комнаты, подсвеченной с улицы. С огромным трудом встаёт. Сердце бьётся скоро и тошнотворно. Открыть окно и выпить водички. Сил нет. NN буквально падает на стул в кухне. Убьют, и хрен с ними. Всех убивают. Но я этого не сделаю. Тогда после тебя за тебя это сделает одессит D, директор по производству F или этот его оптимистический зам Данила L. Они могут запугать Ингу. Могут просто взять завод силой. Проще простого: взять силой оборонный завод. Такое происходит вокруг сплошь и рядом. Это обыденность. Твоя жизнь тут ничего не изменит. Во рту сохнет снова, а воды больше нельзя. Дует горькой предвесенней свежестью из форточки. NN, ещё раз, чётко и внятно: я не буду делить «Свободу». Да, но все предприятия девятого главка уже акционированы? Акционированы. И на всех пролилась кровь. Неужели лучше оставить «Свободу» в руках государства? Мы не ослышались: государства? Вот этого, которое ничем не отличается от нас, братков? Они те же братки, кореш. Ты не знал, что всю жизнь работал на братков? Может быть, NN, ты коммунист, как этот ваш начальник цеха Пал Палыч P, который до сих пор носит у сердца партбилет? Ты хочешь и дальше лизать им жопу, а взамен получать то, что получаешь сейчас, — ноль заказов? Сколько месяцев не жрали твои рабочие? Ветераны труда, которые отпахали на это государство по полвека? Их предали. И тебя предали.
Всё так. Они не жрали полгода. Государство врёт и предаёт. Но сделки не будет. И это не государство не отдаёт «Свободу». Это «Свобода» выдаёт государству кредит. Не берёт, кореш, а выдаёт. Длительный. Беспроцентный. Мы готовы ждать и работать столько, сколько понадобится. Если надо будет, мы прождём ещё полвека. Полтысячелетия
[32. ДИРЕКТОР L. ИНТЕРМЕДИЯ]
параллельную, параллельную производственную структуру туру туру, сборочно-монтажное производство, а конский хвост как вороново крыло, или ресницы и дым над самым синим продавленным диваном, и всё у нас заходит, заходит, заходит, переструктуру, перепроизводственную, стены, незачем, незачем воевать, выведывать, заходят по одному, закатываются внутрь, набиваются, все знакомые запахи, вывести и вытащить наружу все концы, о которых было тут сказано в продолжение предыдущих пяти часов — может быть, кто-нибудь откроет окно?
крепко затягивается, государство нас бросило, труднее всего то, что у нас совсем закончился сбыт, понимаете, все кроме меня, а я остался, не может же всё идти вниз бесконечно, структурное преобразование, имеющийся товарный спрос, Индия, Китай, что угодно, мы смогли выправить курс, остатки оборонзаказа, появилась работа, глаза загорелись, пусть на короткое время, рабочие получили деньги, что-то вроде подъёма, пусть вялого, но это была наша заслуга, одержали заводу опомниться встать на ноги привести в порядок обозначить себя на рынке укрепиться в кадрах перейти к структурным преобразованиям отрывать от себя, но нужно сокращать убыточные подразделения, ликвидировать их, структурное преобразование производства, начать работать и делать не мясорубки, а то, что наш завод умеет и должен делать, мы с F создали, преобразовывали, много раз пришлось съезжаться в площадях, оптимизировать бесконечно, F стал начальником производства, я замдиректора, D затыкал все дыры и спасал завод от разрухи, мы организовали новую параллельную производственную структуру, а NN не, туру-туру труднее, один ответ пустяк я делаю, делаю, а всё как в колодец, всё как в болото, мы предложили, а они виснут у нас на хвосте, они нам больше не нужны, у меня только один, больше никому, через семь недель первого марта я должен покинуть, вывели, под видом сокращения, я занимался поиском заказов, весь маркетинг, вся база висит на мне, но им совершенно по барабану, они оторвут и не моргнут, они это не завод, завод это мы, я и F
его большая заслуга, и этого никто не отрицает, единственная его заслуга в том, что он не дал акционировать, но он, не разбирая дороги, ведь с этими людьми, он не производственник, а учёный, к тому же почти совсем ослеп, люди очерствели за эти годы, какую нужно иметь силу духа и храбрость, и у NN она была, чтобы противостоять этим хищникам, кредиторам, несмотря ни на что, ему можно памятник поставить, но вы же сами понимаете, он не понимал, как завод должен развиваться, предложения буксовали, не находя отклика, а его люди, это всё были сплошь, это тихий ужас, перетащил, натащил, набежал сброд, бред, накладные расходы, и как тут нам с F справляться, завод буксовал, буксовал, терял людей, а мы всё пытались и пытались что-то сделать, а они только тормозили нас и началось снова хорошая жизнь в кавычках вы видите что происходит мы с F сконцентрировали все службы вокруг производства занялись тем что выровняли перекосы в производстве загрузили цеха недогруженные я сам искал заказы обзванивал предприятия например мы стали делать в тот момент волноводные тракты сразу несколько цехов получили работу наконец загрузили всё полностью и перестали нуждаться в этих дополнительных заказах, а потом снова, потом снова, ведь всё циклично, а мы не успели подкопить жирок, мы вообще только-только успели вздохнуть хоть как-то а тут снова пауза а пауза на заводе это очень сложное дело нужно же всё время платить зарплату рабочим и снова по три месяца не выплачивалась пошли сокращаться снова кадры чего я хочу, я хочу — чтобы F, или меня (не волнуйтесь) мне всё равно, я хочу, чтобы завод, чтобы туру-туру, я хочу держаться за трубу, чтобы это дело — вы знаете, это ведь моё первое место работы, в моей трудовой книжке ровно одна запись, а они меня увольняют, через два месяца я должен освободить — я не боюсь этого, я, конечно, уйду, дело не в этом, — а кто вы? — кто вы? — вы скажите, намекните хотя бы словом, вы от кого? — вы можете что-то сделать? — понимаю, понимаю, можете продолжать молчать, я всё понимаю, вы молодые, у вас свадьба, вы, главное, скажите, что вам нужно, а мне нужно завод сохранить, мы с F ничего другого у меня есть вера в светлое будущее, она не связана ни с вами, ни с президентом, ни с оборонным комплексом страны, она просто есть, пусть меня увольняют, я не пойду топиться в Екатерингофке, но я хочу сохранить завод, сохранить Татьяну S и моего F и всё, что здесь есть, и получить новый заказ на производство «золотого шара», я много чего хочу, меня не ебёт ваше государство, ваш президент, честное слово, мне насрать на обороноспособность, на ваши сигары, на ваше серое время, меня больше, чем вас, но я сделаю всё, чего вы просите, потому что то, что вы устроили, припёрло меня к стенке, ещё директора V припёрло, эта ваша демократия, диктатура, мне насрать, как это называется, меня не ебёт, я просто хочу, чтобы женщины из гальванического цеха получали каждый день молоко, я сделаю вам за это всё, я спасу вас за это, но если вы не можете этого сделать то отъебитесь