Заводная и другие (сборник)
Шрифт:
— Это можно устроить, — отвечает человек, чуть улыбнувшись, и кивает своим людям. — Отвести наверх.
Их выталкивают из архива и тащат по коридору к лифту, настоящему электрическому лифту со сценами из Рамаяны [120] на стенах, со светящимися кнопками: каждая в форме пасти демона, а по краям — пышногрудые женщины с со-дуангами и чакхе [121] . Двери закрывают.
— Как тебя зовут? — спрашивает Джайди незнакомца.
120
Рамаяна —
121
Народные тайские музыкальные инструменты: со-дуанг — двухструнный смычковый, чакхе — щипковый.
— Это не важно.
— Ты же подручный Аккарата.
Тот молчит.
Лифт замирает, их выводят на крышу, за которой — пятнадцать этажей пустоты. Джайди с Сомчаем подталкивают к парапету.
— Стойте там, на краю, чтобы вас было видно.
Под дулами пружинных пистолетов они подходят к самой кромке и глядят вниз на тусклые огоньки метановых фонарей.
Значит, вот каково это — стоять в шаге от смерти. Джайди оценивает высоту, смотрит на далекую улицу, на ожидающее его пространство.
— Что ты сделал с Чайей? — спрашивает он незнакомца.
— Так вот почему ты пришел, — с ухмылкой говорит тот. — Потому что тебе ее немедленно не вернули.
В душе Джайди вспыхивает надежда — а вдруг он ошибался?
— Со мной делайте что хотите, а ее отпустите.
Человек отчего-то мешкает с ответом. Оттого, что чувствует за собой вину? По лицу не разобрать — слишком далеко стоит. Так, значит, Чайя в самом деле мертва?
— Отпустите ее, и все. А со мной поступайте как знаете.
Незнакомец по-прежнему молчит.
Джайди думает, стоило ли ему в какой-то момент поступить иначе. Являться сюда — большая наглость, даже если он и считал Чайю потерянной для себя. К тому же этот человек никак не обнадежил и не раздразнил намеком о ее судьбе. Неужели Джайди сглупил?
— Так жива она или нет?
— Неизвестность — это плохо, да? — с ухмылкой спрашивает незнакомец.
— Отпустите ее.
— Ничего личного в этом не было. Имелся бы другой способ… — Незнакомец разводит руками.
Значит, мертва. Теперь Джайди уверен. И ее похищение — часть какого-то плана. Зря дал Праче убедить себя в том, что ее спасут. Стоило тут же нанести ответный удар, собрать всех своих и отомстить, проучить Торговлю как следует.
— Извини, что втянул тебя, — говорит он Сомчаю.
— Вы всегда были Тигром, такая уж у вас натура. Я знал, на что иду.
— Но умирать здесь…
— Умрем — переродитесь в чешира, — улыбается напарник.
У Джайди от такого ответа вырывается булькающий смешок. До чего приятный звук. Такой приятный, что сдерживать его невозможно. Хохот заполняет капитана до краев. Даже охранники начинают фыркать. А от вида теперь веселой физиономии Сомчая приступ смеха накатывает с удвоенной силой.
За спиной слышны шаги.
— Что за праздник? На удивление радостные нам попались воры.
Едва переводя дух, Джайди отвечает:
— Ошибка вышла, мы не воры, мы тут работаем.
— Это вряд ли. Повернись.
Министр торговли. Сам Аккарат во плоти. А рядом с ним… Все веселье вылетает из Джайди одним махом, как водород
Аккарат отмечает его потрясение чуть заметной улыбкой и начинает внимательно разглядывать пленников. Но Джайди это безразлично — он смотрит на того незнакомца, того незаметного человека, того самого, который… И тут все встает на свои места.
— Так ты не из Торговли. Ты служишь дворцу.
Тот лишь пожимает плечами.
— Что — сразу подрастерял храбрость, капитан Джайди? — любопытствует Аккарат.
— Я же говорил — вы знаменитость, — бормочет Сомчай.
У Джайди снова возникает желание рассмеяться, хотя от того, как все оказалось на самом деле, ему совсем не до веселья.
— За вами в самом деле стоит дворец?
— Министерство торговли набирает силу, а Сомдет Чаопрайя предпочитает иметь надежных партнеров.
Джайди оценивает расстояние до Аккарата. Слишком далеко.
— Даже удивительно, как такой хийя расхрабрился сам сделать грязную работу.
— Это событие нельзя пропустить. Ты нам как кость в горле — причем дорогая кость.
— Значит, лично хотите столкнуть нас вниз? — дразнит его капитан. — Испачкаешь свою камму нашей смертью, грязный хийя? Или вот их заставишь марать руки — пускай в другой жизни станут тараканами и их раздавят десять тысяч раз, прежде чем они заслужат воплощение получше? Пускай станут хладнокровными убийцами ради твоей прибыли?
Телохранители начинают беспокойно переглядываться.
— Тараканом как раз станешь ты, — недовольно отвечает Аккарат.
— Тогда чего ждешь? Докажи, что мужик. Подойди да забери жизнь беззащитных.
Министр мешкает.
— Что — только на словах храбрец?
— Вот теперь ты зашел слишком далеко, белый китель. Слишком.
Министр бросает взгляд на пленника и идет вперед.
Джайди подскакивает на месте, делает разворот и с маху бьет врага коленом в ребра. Охранники вскрикивают. Он прыгает снова — движется плавно, как когда-то на ринге, будто никогда не покидал Лумпини, будто и теперь слышит рев поставивших на него болельщиков, — и одним ударом ломает министру ногу. Отвыкшие от тренировок суставы взрываются болью, но даже со связанными за спиной руками капитан работает коленями достойно своего чемпионского звания. Бьет снова — министр хрипит и, шатаясь, отходит к краю здания.
Джайди делает замах, готовясь столкнуть врага в пустоту, но тут его спину что-то пронзает. Он спотыкается, видит перед собой облако из капелек крови, чувствует, как диски-лезвия прорезают насквозь его тело, теряет ритм, падает навстречу парапету, успевает заметить, что Черные пантеры оттаскивают начальника в сторону, бьет снова, надеясь победить последним ударом, слышит вой новой порции лезвий, присвист пружин в пистолетах, выплевывающих диски прямо в его спину, ощущает глубокую жгучую боль. Джайди налетает на край здания, падает на колени, пробует встать, но его оглушает пронзительный высокий звук, теперь уже сплошной визг пружин — стреляют все, кто может.