Заводная и другие (сборник)
Шрифт:
Сколько зла она уже сотворила? Сколько дурных поступков надо искупить, исправляя камму? Кого было важнее чтить: Аккарата, обещавшего восстановить равновесие сил, или Джайди, ее приемного отца?
Когда в твою деревню приходит человек и предлагает тебе пропитание, жизнь в городе, деньги на лечение кашля твоей тети и на виски дяде и при этом даже не требует взамен твое тело – чего еще желать? Есть ли лучший способ купить твою преданность? Каждому нужен покровитель.
«Да встретятся вам в новой жизни друзья надежнее, чем в прежней, верный боец. Простите меня, Джайди. Быть мне миллион лет призраком за свои проступки. Да родитесь вы
Она встает, делает ваи в сторону Будды, выходит из храма и, стоя на ступенях, смотрит на звезды. Канья думает, отчего камма так страшно повернула ее жизнь, и закрывает глаза, сдерживая слезы.
Вдали с треском вспыхивает здание. В том районе сейчас больше сотни ее человек – дают всем понять, что с законом шутки плохи, что закон, вроде бы безвредный на бумаге, – очень неприятная вещь, когда от него нельзя откупиться взяткой. Люди об этом уже позабыли.
Внезапно накатывает усталость. Канья отводит взгляд от места, где идет расправа. Хватит с нее на сегодня крови и копоти, парни сами знают свое дело. К тому же дом совсем близко.
– Капитан Канья!
В дом льется тусклый утренний свет. Она приоткрывает глаза и спросонья не сразу вспоминает последние дни и то, кем теперь стала.
– Капитан! – зовут в затянутое сеткой окно.
Канья встает с постели и подходит к двери.
– Кто там? В чем дело?
– Вас требуют в министерство.
Она приоткрывает дверь, берет у молодого посыльного письмо, снимает печать и читает.
– Надо же – из карантинного управления.
Юноша кивает:
– Это была добровольная обязанность, которую капитан Джайди… – Тут он прикусывает язык. – Генерал Прача просил всех, кто с ним работал…
– Да, понятно.
Она вспоминает истории о первых эпидемиях цибискоза, и у нее мурашки пробегают по спине. Джайди рассказывал, как он вместе со своей командой боролся с заразой: сердце уходило в пятки, и все гадали, кто из них умрет еще до конца недели. Рассказывал, как, страшно боясь подцепить болезнь, но не покладая рук, жгли целые деревни – дома, ваты, статуи Будды, как монахи пели молитвы среди пламени и призывали на помощь духов, а на земле лежали люди, которые захлебывались жидкостью, вытекавшей из разорванных легких. Карантинное управление. Канья дочитывает до конца и коротко кивает посыльному:
– Хорошо.
– Ответ будет?
– Нет, мне все ясно. – Она осторожно, будто скорпиона, кладет конверт на стол.
Юноша отдает честь и сбегает по ступеням к велосипеду. Канья, задумавшись, медленно прикрывает дверь. Письмо сулит ужас. Видимо, это ее камма, ее расплата.
Вскоре капитан уже вовсю крутит педали, направляясь в министерство. Мимо бегут зеленые улицы, мосты над каналами и широкие проспекты, построенные когда-то в расчете на пять полос бензиновых машин, а теперь свободно вмещающие стада мегадонтов.
Перед карантинным управлением ее заставляют пройти еще одну проверку, после чего наконец разрешают доступ в комплекс.
Вентиляторы в компьютерах и кондиционерах гудят, не умолкая ни на секунду. Здание будто дрожит от сжигаемой в его недрах энергии: больше трех четвертей положенной ведомству нормы угля уходит на мозг карантинного управления, который занят предсказанием генетических изменений, требующих вмешательства министерства.
За стеклянными стенами помигивают зеленые и красные индикаторы серверов, которые, сжигая энергию, тем самым
Карантинное управление возникло лишь после долгой серии операций и неожиданных союзов, которые позволили королевству освоить нужные технологии. Были фаранги, за большие деньги доставленные в страну, были иностранные специалисты, что, словно вирусом, заражали остальных своими знаниями, идеями преступного взлома генов, умениями, которые помогали тайцам выживать и противостоять эпидемиям.
Кто-то из тех людей стали такими же народными героями, как Аджан Ча, Чарт Корбджитти [80] и Себ Накхасатхиен, кто-то – боддхи, духами – хранителями королевства.
80
Аджан Ча (1918–1992) – учитель буддизма, популяризовал на Западе тхераваду (одну из школ раннего буддизма) и тайскую традицию лесных монастырей. Чарт Корбджитти (род. 1954) – тайский писатель.
В углу внутреннего двора стоит домик духов, внутри две маленькие статуэтки: учитель Лалджи [81] , похожий на щуплого иссохшего аскета-саддху, и святая Сара, покровительница «Агрогена», – неразлучные боддхисатвы, мужское и женское начала, разбойник и взломщица генов, вор и созидательница; возле них – несколько палочек-благовоний, блюдце с едой и неизменный венок бархатцев. Когда бушуют эпидемии, здесь ученые беспрестанно читают молитвы, надеясь найти верное решение.
81
Герой рассказа Паоло Бачигалупи «The Calorie Man».
«Даже молимся фарангам. Их лекарством лечим их же заразу», – думает Канья.
«Подбирай любое орудие, какое найдешь, и пользуйся им, – говорил как-то Джайди, растолковывая, почему они имели дела даже с худшими из худших, зачем подкупали, выкрадывали и поддерживали чудовищ вроде Ги Бу Сена. – Мачете все равно, кто им размахивает. Возьми нож и режь им, возьми фаранга, и пусть он тебе служит, а обернется против тебя, переплавь – будет кусок металла про запас».
«Подбирай любое оружие». Капитан всегда был практичен.
Однако это унизительно. Они разыскивают и вымаливают у иностранцев знания, словно чеширы, роются в отбросах ради выживания. «Мидвест компакт» – кладезь информации. Стоит где-то на свете появиться талантливому генетику, как его немедленно – угрозами, силой и деньгами – заманивают работать в Де-Мойн или в Чанша [82] к другим таким же светлым умам. Противостоят компаниям-калорийщикам – «ПурКалории», «Агрогену» и «Редстару» – только самые храбрые, но что может предложить им королевство, если даже самые мощные его компьютеры на несколько поколений отстали от заграничных?
82
Столица провинции Хунань на юго-востоке Китая.