Заводная и другие (сборник)
Шрифт:
Его плот тонет.
27
Карлайл ждет, когда Андерсон выйдет из дома, ерзает на сиденье рикши, глаза, ощупывая темноту, бегают из стороны в сторону. Он весь настороже, как испуганный кролик.
– Нервничаешь? – садится рядом Андерсон.
– Белые кители заняли «Викторию», все конфисковали, – с досадой отвечает тот.
Его компаньон смотрит наверх, на окна своей квартиры, и радуется, что бедняга Йейтс выбрал жилье подальше от остальных фарангов.
– Много потерял?
– В сейфе была наличность
– Аккарату оно известно.
Повозка трогает с места и везет их сквозь влажную ночь. Из-под колес врассыпную бегут чеширы. Карлайл глядит назад – нет ли слежки.
– Формально фарангов не трогают, но ты же знаешь – мы следующие в списке. Вряд ли долго тут продержимся.
– А ты взгляни на это иначе: если фаранги вторые в очереди, то третий – Аккарат.
Они едут по темному городу. Впереди возникает КПП. Карлайл вытирает лоб – потеет, как лошадь. Кители приказывают рикше остановиться.
Андерсону неспокойно.
– Думаешь, сработает?
Компаньон снова смахивает с лица пот.
– Вот сейчас и узнаем.
Патрульные окружают повозку, Карлайл что-то быстро им говорит и протягивает бумажку, те, перекинувшись парой слов, заискивающе кланяются и пропускают фарангов.
– Черт побери!
Карлайл облегченно выдыхает и замечает с усмешкой:
– Нужные печати творят чудеса.
– Удивительно, что Аккарат еще имеет какое-то влияние.
– А при чем тут Аккарат?
Ближе к дамбе большие дома сменяются хибарами. Рикша лавирует между плитами, упавшими с высокой гостиницы времен Экспансии. «А была когда-то красивая», – думает Андерсон, глядя на силуэты этажей-террас, чернеющих на фоне луны. Здание со всех сторон облепили хижины, последние зеркальные стекла поблескивают, как зубы. Повозка замирает возле лестницы, ведущей на вершину дамбы. Пара нагов, стоящих у подножья, наблюдает за тем, как Карлайл расплачивается с возчиком.
– Идем, – зовет Андерсона его компаньон, поглаживая чешуйки изваяний. С вершины весь город – как на ладони. Вдали сияет Большой дворец: внутренние постройки, где живет Дитя-королева и ее приближенные, скрыты высокими стенами, над ними в лунном свете мерцает длинный шпиль чеди. Карлайл тянет спутника за рукав. – Пойдем, пойдем.
Андерсон мешкает, вглядываясь в темноту береговой линии.
– А где кители? Их тут должно быть полно.
– Все в порядке. Здесь они не имеют власти. – Карлайл усмехается чему-то, известному только ему, и подныривает под сайсином, протянутым вдоль всей дамбы. – Идем же. – Он, спотыкаясь, шагает по каменистой насыпи вниз. Его компаньон еще раз смотрит по сторонам и тоже идет на шум волн.
Почти тут же к ним из темноты выплывает ялик на пружинном ходу. Андерсон, решив, что это патруль, уже хочет сбежать, но Карлайл успевает шепнуть:
– Свои.
Пройдя немного по воде, они запрыгивают на борт, лодка делает крутой разворот и уходит от берега. Океанская гладь словно отлита из серебра. Слышны лишь пощелкивание пружины
Лодка подходит ближе, со стуком задевает о борт. Из темноты тут же спускают веревочную лестницу. Наверху команда встречает прибывших вежливыми ваи. Карлайл знаком приказывает Андерсону не говорить ни слова, и их уводят на нижнюю палубу.
Охранники, стоящие у двери в конце коридора, докладывают о фарангах и вскоре запускают их внутрь.
За большим обеденным столом сидят люди: все смеются, все выпивают. В одном Андерсон узнает Аккарата, в другом – того адмирала, который разоряет корабли, идущие на Ко Ангрит, третий, генерал, похоже, откуда-то с юга, в углу стоит ухоженного вида человек в черной военной форме – глядит пристально. Пятый…
Он так и ахает.
– На пол, надо показать уважение, – шепчет Карлайл, опускаясь на колени и делая кхраб. Андерсон тут же падает вслед за ним.
Сомдет Чаопрайя принимает их знаки почтения с каменным лицом.
Аккарат, посмеиваясь, глядит, как фаранги гнут спины, потом обходит стол и поднимает их с пола.
– Обойдемся без этикета. Тут все – друзья. Присоединяйтесь к нашей компании.
– В самом деле, – с улыбкой говорит Сомдет Чаопрайя. – Садитесь. Выпейте с нами.
Андерсон делает самый глубокий ваи, на какой только способен. Хок Сен говорил, что Сомдет Чаопрайя убил больше людей, чем министерство природы – кур. До назначения защитником Дитя-королевы он был генералом, о его восточных кампаниях ходят жуткие легенды. Поговаривают, что, происходи он из более благородной семьи, вполне мог бы претендовать на трон, однако вынужден оставаться в тени, хотя перед его грозной фигурой каждый падает на колени.
Сердце Андерсона гулко стучит – если за сменой правительства стоит Сомдет Чаопрайя, возможно все. После долгих лет поиска и провала в Финляндии до банка семян теперь рукой подать, а в нем – ключ к тайне нго, пасленовых и ответы на тысячи других генетических загадок. Этот человек с тяжелым взглядом и улыбкой то ли друга, то ли смертельного врага – ключ ко всему.
Карлайл с Андерсоном присоединяются к компании за столом, слуга предлагает им вино, а Аккарат вводит в курс дела:
– Мы говорили об угольной войне. Вьетнамцы только что сдали Пномпень.
– Прекрасная новость.
Беседа течет дальше, но Андерсон едва слушает, тайком наблюдая за Сомдетом Чаопрайей. В последний раз он видел его у храма Пхра Себа в министерстве природы, пораженно разглядывающим (как и сам Андерсон) пружинщицу в японской делегации. Вблизи этот человек куда старше, чем на развешанных по всему городу портретах, где его изображают верным защитником Дитя-королевы. Пятна на лице выдают любителя выпивки, мешки под глазами свидетельствуют о бурных развлечениях, о которых ходят слухи. Хок Сен говорит, что в личной жизни тот проявляет не меньшую жестокость, чем на поле боя, и, хотя тайцы обязаны делать перед ним кхраб, любят его куда меньше, чем Дитя-королеву. Поймав на себе взгляд Сомдета Чаопрайи, Андерсон, кажется, понимает, за что именно.