Заводная ракета

Иган Грег

Евсебио был озадачен. «Это очаровательная аналогия, но я не понимаю, в чем ее практическая польза».

«О, польза действительно есть!» — заверила его Ялда. — «Проводя реакции между различными веществами в закрытых емкостях — удерживающих внутри все продукты реакции и полностью преобразующих свет в тепло — ученые составили таблицы, которые показывают относительное количество потенциальной энергии, содержащейся в разных химических соединениях. Образно говоря, топливо и либератор находятся на десятом этаже этой башни, а газы, которые образуются в процессе их горения — в самом низу. Разница в количестве потенциальной энергии проявляется в виде давления и тепла — точно так

же, как разница в гравитационной энергии падающей книги проявляется в ее скорости».

Интерес со стороны Евсебио начал возрастать. «И все расчеты сходятся? Химическая энергия устроена как бухгалтерский баланс — все настолько просто?»

Ялда поняла, что, эту идею она, пожалуй, слегка перехвалила. «В принципе так и должно быть, но на практике получить точные данные довольно сложно. Можете считать, что эту работу еще только предстоит завершить. Но если вам доведется побывать на химическом факультете…»

Евсебио удивленно прожужжал. «Я не самоубийца!»

«Всегда можно спрятаться за защитной стеной и наблюдать за экспериментами оттуда».

«Вы имеете в виду те самые „защитные стены“, которые приходится перестраивать три-четыре раза в год?»

По правде говоря, сама Ялда бывала в Ампутационном переулке всего раз. «Ладно… можно довольствоваться плодами их труда на расстоянии».

«Вы говорите, что эта работа еще не завершена», — задумчиво произнес Евсебио. — «Если не считать взрывов со смертельным исходом, то в чем проблема?»

«В их методологии я не эксперт», — призналась Ялда. — «Думаю, что в процесс измерения температуры и давления всегда может вкрасться ошибка; кроме того, мне кажется, что удержать весь свет внутри емкости с реагентами довольно сложно. Мы в состоянии измерить количество теплоты, но не знаем, как учесть свет, который тоже может быть продуктом реакции».

«Тогда как мы узнаем, что химики допустили ошибки?» — не унимался Евсебио. — «Что именно указывает на ошибочные данные?»

«Ах». Ялде очень не хотелось его разочаровывать, но, говоря о масштабе проблемы, ей приходилось бы честной. «Опираясь на данные, опубликованные в последней версии этой таблицы, косвенным путем удалось установить, что химическая энергия смеси очищенного огневитового порошка с его либератором лишь незначительно превосходит энергию газов, возникающих в процессе горения — объяснить высокую температуру газов такой маленькой разницей невозможно. Но избыток тепловой энергии не может взяться из ниоткуда; он должен быть вызван изменением химической энергии. И это даже без учета энергии, которую переносит свет».

«Я понял», — цинично заявил Евсебио. — «Другими словами, „химическая энергия“ — это прекрасная теория…, если не считать того, что после всех рисков и трудоемких измерений она оказывается полной чепухой».

Ялда предпочитала иную интерпретацию. «Представьте: я говорю вам, что друг моего друга увидел, как из окна на третьем этаже вылетел булыжник, а вы тем временем уже знали, что этот булыжник не только врезался в землю с оглушительным грохотом, но еще и оставил после себя кратер глубиной в две поступи. Откажетесь ли вы от закона сохранения энергии как таковой… или же поставите под сомнение историю, переданную через третьи руки?»

Ялда протиснулась в лекционный зал как раз в тот момент, когда приглашенный докладчик, Нерео, начал подниматься на сцену. Аудитория насчитывала лишь около четырех дюжин человек, однако место проведения было выбрано не из-за вместительности, а благодаря своему оснащению; проводимые здесь занятия по оптике обычно привлекали только пару дюжин студентов. Появившись

в зале с опозданием, Ялда удостоилась нескольких возмущенных взглядов, но благодаря своему росту ей, по крайней мере, не нужно было тесниться в поисках подходящего места — и когда она поняла, что загораживает обзор молодому человеку позади, то тут же поменялась с ним местами.

«Я бы хотел поблагодарить ученых Зевгмы за их радушное приглашение выступить сегодня в этом университете», — начал свою речь Нерео. — «Мне приятно иметь возможность обсудить с вами свои недавние исследования». Нерео жил в Красных Башнях, где его исследования финансировал некий богатый спонсор. В отсутствие университета Нерео был лишен коллег, которые могли бы оспорить или поддержать его идеи, хотя иметь дело с прихотями богатого промышленника было, пожалуй, не столь обременительно, как с академической политикой Зевгмы.

«Я уверен», — продолжил Нерео, — «что присутствующие здесь ученые умы не понаслышке знакомы с конкурирующими взглядами на природу света, поэтому не стану тратить время на перечисление их преимуществ и недостатков. Волновая доктрина стала преобладать над корпускулярной более года тому назад, после того, как наш коллега Джорджо продемонстрировал, что монохроматический свет, пропущенный через две узкие щели в непрозрачной перегородке, порождает узор из чередующихся темных и светлых полос — как будто волны, выходящие из каждой щели, усиливали и ослабляли друг друга в результате взаимного наложения. Геометрические свойства этого узора позволили оценить длину световой волны — и, как показали измерения, длина волны красного света оказалась примерно вдвое больше фиолетового».

Ялда посмотрела по сторонам в поисках Джорджо, который был ее научным руководителем; он стоял у переднего края аудитории. Его эксперименты казались ей вполне убедительными, хотя многие из давних сторонников корпускулярной доктрины по-прежнему оставались при своем мнении. Зачем выдумывать какую-то фантастическую «длину волны», утверждали они, если любому ребенку, который хоть раз видел на небе звезды, было очевидно, что цвет меняется в зависимости от скорости света?

«При всем уважении к своему коллеге», — сказал Нерео, — «должен, однако же, заметить, что работать с картиной, полученной в опыте с двумя щелями, на практике оказалась довольно сложно. Низкая яркость изображения приводит к тому, что детали, расположение которых мы хотим зафиксировать с необходимой точностью, могут оказаться нечеткими, а это, в свою очередь, существенно увеличивает погрешность измерений. В надежде найти решение этих проблем, я занялся изучением случая, который естественным образом обобщает идею Джорджо».

«Предположим, что в нашем распоряжении имеется большое число одинаковых источников колебаний; мы располагаем их на одной прямой через равные промежутки, которые превышают длину колебательных волн, но в целом сравнимы с ней по величине».

На груди Нерео появилось изображение.

«Если мы зададимся вопросом, в каком направлении волновые фронты от всех этих источников будут взаимно усиливать друг друга», — произнес он, — «то ответ будет таким: во-первых, наложение фронтов произойдет, если мы будем удаляться от прямой, на которой лежат источники волн, двигаясь перпендикулярно к ней. Это, однако, не единственный вариант. Волновые фронты накладываются и при движении под углом, при определенном отклонении от центральной линии в ту или иную сторону».