Завоевание Туркестана. Рассказы военной истории, очерки природы, быта и нравов туземцев в общедоступном изложении
Шрифт:
Хивинцы бросались в битву запальчиво, но если встречали отпор, то обращались в бегство и уже были не способны повторить атаку. На все большие набеги высылались обыкновенно туркмены и киргизы. Храбрецы, или «батыри», получали от хана награды, смотря потому сколько он отрубит голов. Вот прибыла на площадь из дальнего похода сотня всадников. У каждого из них привязаны к луке седла или лошадиному хвосту по нескольку пленников, через седло перекинут мешок с отрубленными головами. Прежде всего всадник сбывает пленных, потом развязывает мешок и высыпает головы к ногам приемщика, что это арбузы или картофель. Особые рабочие сносят головы в одну кучу, а храбрым воинам выдаются квитанции, по которым они и получают награды.
Хивинские ханы управляли страной, как им вздумается, не соблюдая никаких законов и даже нарушая обычаи. Были между ними и такие, которые не могли насытиться человеческой кровью, другие отличались жадностью к наживе и совсем мало таких, которые бы заботились о нуждах своего народа. Вот почему Хива была и остается страной самой невежественной, чего нельзя сказать, например, про Бухару. В Хиве нет и помина о любви народной к своему хану, повинуются ему только ради страха, и хан не в безопасности
Чтобы попасть в жилище хана, окруженное двойным рядом стен, надо было пройти два двора: первый двор бывал обыкновенно наполнен сарбазами, т. е. пехотными солдатами, одетыми в красные бумажные куртки; второй двор просторнее первого. На одном его конце постройка в роде сарая, где заседают ханские советники, левее – караулка, в которой ожидают приказаний палачи и полицейские, а между обоими постройками – ханский дворец, такая же мазанка как и все жилища узбеков и так же разделяется на две половины – гарем и «селямлик» (приемная). Внутри дворца расстелены ковры, стоят диваны со множеством подушек, но больше всего сундуков с разным добром. Местопребывание повелителя Хивы можно узнать только потому, что в приемной с раннего утра толкутся придворные, состоящие в разных должностях. Главный смотритель за рабами и ханским столом называется достарханджи (что значит в переводе – расстилающий скатерть), потом – мехрем, в роде лакея, но на самом деле самый близкий к хану человек, даже подает ему советы по важным делам, еще несколько человек, из которых один готовит кушанье, другой подает его к столу, третий готовит чай, шербет (шербетши) и разные лекарства. Как только хан проснулся, к нему в спальню являются особые прислужники: стоя на коленях, один держит лоханку, а в это время «кумганджи» льет воду из серебряного кувшина, в то же время полотенщик держит кончиками пальцев полотенце, которое он ловко набрасывает своему повелителю на руки; когда те двое исчезнут, особый цирюльник бреет голову, причем должен уметь искусно обжимать череп, что особенно любят жители Азии. Когда хан сильно утомлен делами, призывается костоправ, в обязанности которого потоптать коленями спину и вообще размять все члены хозяина. При наступлении ночи постельничий должен постелить войлоки или матрацы для ночлега. Великолепная верховая сбруя и оружие находятся под надзором казнаджи, при торжественных выездах он всегда сопровождает хана, и во главе его свиты идет скороход с султаном из перьев.
Ханская одежда, кушанье мало чем отличаются от одежды и пищи зажиточных узбеков. Хан носит такую же баранью шапку, сапоги, такой же ситцевый или шелковый халат, подбитый толстым слоем ваты и пригодный разве только для холодных стран Сибири.
Как и всякий правоверный, хан, вставши с постели до восхода солнца, должен молиться вместе со всеми, что продолжается около получаса. К утреннему чаю приглашаются ученые муллы, которые дают свои толкования на разные тексты священного закона. Если под мудрые толки случится хану вздремнуть, то муллы удаляются и это называется утренним отдыхом. По пробуждении начинается селям (прием) министров и разных чиновников: решаются государственные вопросы, например: как поступить с соседом, не сделать ли на русскую границу набег и т. п.; сюда же призываются беки, сборщики податей для представления отчетов. За малейшую ошибку в отчете можно поплатиться головой. Затем, хану подается завтрак, присутствующие должны почтительно стоять, а по окончании завтрака любимцы получают от хана приглашение сыграть с ним в шахматы. Так время проходит до полуденной молитвы. После этого намаза хан выходит на передний двор, садится на возвышение и начинается публичный суд: всякий волен принести жалобу, хотя бы из-за украденной курицы. Народ толпится у ворот – шум, гам, но впускают поодиночке. Бывали случаи, что жалобщик переспорит и самого хана, но за это одним кивком головы хан может приговорить другого к смертной казни. Палачи тут же приводят приговор в исполнение. Покончив с судом, хан едет прокатиться, но к солнечному закату ему надо быть дома, чтобы принять участие в общей молитве. Остальное время до ночлега хан проводит с самыми ему близкими. Подается роскошный ужин, появляются певцы, музыканты, только настоящего веселья там нет. Узбек слишком важен, чтобы веселится, а тем пуще хохотать; всякие забавы, по его мнению, могут тешить только женщин или детей.
Жена хана не имеет никаких титулов, все ее отличие заключается в том, что ей прислуживают дочери чиновников; невольницы для нее набирались из пленных персиянок или покупались в Аравии. Свободой ханша пользуется меньше, чем жены других владетелей Востока. Обычай требует, чтобы ковры, одеяла, подушки, халаты и вообще все домашние вещи хана были приготовлены руками жены. Если ханша захочет проехать в один из летних дворцов, то она выезжает не верхом, как это принято в Персии, а в размалеванном рыдване, обвешанном коврами. Впереди и сзади рыдвана едут несколько всадников с белыми палками. При проезде ее все поднимаются с мест и отвешивают низкие поклоны, хотя лица своей повелительницы не могут видеть из-за ковров. Лето ханское семейство проводит не в столице, а в летних дворцах, выстроенных среди садов, с бассейном воды, украшенных небольшими кусочками зеркал, что у хивинцев считалось большой роскошью, – таковы властители Хивы.
Сама она была страшна не войсками, а своей отдаленностью от наших окраин и тем положением, какое занимает, окруженная пустынями. В обитаемых же частях этих пустынь кочевали народы, платившие дань хивинскому хану и, следовательно, ему подвластные.
Царь Петр наметил вглубь Средней Азии два пути: один на Хиву, по которому шел Бекович, со стороны Каспия. Этот путь, как увидим был изведан еще раз. Другой путь – со стороны Сибири. Одновременно с Бековичем отсюда был также направлен русский отряд под начальством капитана Бухгольца, который на окраине киргизских степей заложил два укрепления: Ямышевское и Омское, ныне город Омск. В следующем году на Иртыше также была заложена Семипалатинская крепость, а в год смерти царя (1725) – Усть-Каменогорская крепость, в том месте, где Иртыш
Лишь немногие люди способны глядеть вдаль веков, как бы указывая путь грядущим поколениям. Вот почему история признает таких людей великими, государственными людьми, причисляя к ним по всей справедливости и нашего царя – Великого Петра.
Зимний поход графа Перовского в 1839–1840 гг
Первый русский отряд, отправленный в Хиву под начальством Бековича, был истреблен и это осталось без наказания, хивинцы стали с тех пор надменны и дерзки, несмотря даже на то, что наши Государи как бы желали забыть их вероломство. Хива превратилась в разбойничий притон, живший грабежом торговых караванов и ловлей людей в неволю. Когда киргизы, каракалпаки и ближайшие туркмены присягнули Белому Царю на подданство, хивинцы то силой, то хитростью вымогали у них подати, уговаривали их нападать на наши крепости, отгонять казачьи табуны или на взморье жечь наши суда. Русским караванам, куда бы они ни шли, было приказано следовать на Хиву, где их обирали, как хотели; те же караваны, которые надеялись миновать Хиву, подверглись разграблению, причем часть добычи всегда поступала в ханскую казну. А нужно сказать, что в это же самое время хивинские купцы спокойно торговали в России, их караваны ежегодно приходили и уходили с Оренбургской Линии.
С нашими чиновниками и послами в Хиве обходились в противность всем правилам, издавна признанным и между народами. В конце царствования императрицы Екатерины по просьбе самого хана в Хиву был послан ученый доктор Бланкеннагель. Помочь больной глазами ханше ему не удалось: оказалось поздно и доктор хотел было возвратиться, но его сначала задержали, а потом тайком приговорили к смерти, чтобы он не рассказал чего лишнего про Хиву. Узнав о злодейском умысле от наших пленных, доктор тайно бежал к туркменам. Другой раз был отправлен в Хиву с письмом от нашего министра Нессельроде один мусульманин по имени Мендиз Бенчурин, старик 70 лет. Министр требовал вознаградить наших купцов за ограбленные товары. Несмотря на седины единоверца, его продержали 4 месяца под стражей в «унизительном месте», после чего не выслушав даже зачем он прибыл, отправили обратно в Россию без всякого ответа. В 1833 г. оренбургским губернатором и командующим войсками был назначен генерал Перовский. В 18 лет он уже участвовал в Бородинской битве, при выступлении французов из Москвы попал к ним в плен, пешком, при обозе маршала Даву, прошел весь путь от Москвы и пробыл во Франции, пока не вступили туда русские войска; в турецкую войну 1828 г. Перовский был ранен под Варной пулей в грудь. Молодой, красивый, любимый солдатами, Перовский умел покорять сердца людей его окружавших, кроме того, был любимцем царской семьи. Его приводило в негодование, что кочующие за Уралом киргизы, наши подданные, при малейшей оплошности забирают в плен русских людей и тотчас продают их в Хиву, в вечную неволю. Промысел этот они производили совершенно безнаказанно, потому что всегда успевали скрываться вглубь необозримых степей. Старожилы рассказывали Перовскому, что когда император Александр I посетил Оренбург, что было в последний год его царствования, приехала поглядеть на Государя вдова офицера с двумя детьми. Помещения в городе не нашлось и она заночевала в тарантасе на берегу Урала, где ныне архиерейский сад. Ночью бивак вдовы окружила конная шайка киргизов; вдову схватили в одной сорочке, связали, перекинули через седло и бросились вплавь через реку, ни детей, ни прислуги киргизы не тронули. Пока люди опомнились и подняли тревогу, пока дали знать властям, а власти вырядили казаков, совсем рассвело, хищников и след простыл, они скрылись по направлению к Хиве. В этот же день в Оренбург прибыл Государь, и когда ему рассказали о печальном событии, он приказал приютить детей, а вдову выкупить на свой счет. Его преемник покойный Николай Павлович уже прямо разрешил ежегодно отпускать 3 тысячи рублей на выкуп пленных. Только эта мера нисколько не помогла, потому что в Хиве отрубили бы голову тому хозяину, который согласился продать невольника. Спастись же бегством, как мы видели, редко кому удавалось. Тогда Перовский присоветовал задержать всех хивинских купцов до тех пор, пока хивинцы не выдадут пленных.
По Высочайшему повелению летом 1836 г. в Астрахани и Оренбурге задержали более 500 хивинских купцов и товаров при них на миллиона полтора. Хивинцы взмолились и хан Аллакул выслал на первый раз 26 пленников, все они оказались старыми людьми, прожившими в плену по 30–40 лет, а один старик прожил 55 лет. За них вернули только пять торговцев. В следующем году хивинцы прислали еще 5, потом сразу 80, они прослышали о постройке в степи новых укреплений и приготовлениях к походу. Действительно, в это время уже состоялось Высочайшее распоряжение «О воинском поиске в Хиву, дабы принудить хана силой оружия выдать всех русский и доставить нашей караванной торговле полную свободу». После уже дознались, отчего хан так упорствовал: англичане обнадежили его помощью на тот случай, если Россия объявит войну.
Почти два года прошли в приготовлении к новому походу. За это время в степи выстроили два укрепления: одно на реке Эмбе, за 500 верст от Оренбурга, другое под названием Ак-Булак (Пять Ключей) за 175 верст дальше; их снабдили продовольствием и фуражом. Такие же запасы были доставлены в приморское укрепление Александровское, все это назначалось для отряда по пути его следования в Хиву. Однако предстоящий путь был мало известен. Почти перед самым походом инженер, который строил укрепления, вернувшись докладывал, что местность от Эмбы до Ак-Булака низменная, солончаковая, почва самая бедная и безводная. Как после оказалось и места для укрепления тоже выбрали неудачно: возле Эмбинского поста подножные корма были плохи, а в укреплении Ак-Булак вода для питья негодная. Дальнейший путь до Аму знали только по рассказам пленных: там предстояло подняться на Усть-Урт. Это плоская возвышенность до 100 саженей над уровнем моря, которая круто обрывается своими берегами, известными под названием «чинка».