Завтра никто не умрет
Шрифт:
– Ну, слава богу, – прошептала Оксана. – И нечего из меня тут Мату Хари делать...
Павел задумался. Утверждение Листового об отсутствии информации о Немчинове выглядело бессовестной ложью. Но так ли это? Туманов – не зеленый юнец, и Листовой об этом знает. Зачем юлить, если нет смысла?
– Вот именно, Павел Игоревич, подумайте, какой резон мне врать? Я не исключаю, что Немчинова зомбируют – и между нами говоря, правильно делают – сами знаете, что такое этот «мистер президент». Но наше подразделение к этому непричастно. Мы его не зомбировали, – больной усмехнулся. – Вы сами прекрасно знаете, кто этим занимается. И не собирались его вызволять из лап безумных монстров от науки. Политика нашей организации, в свете
– Карагуев Петр Яковлевич был в курсе вашей операции в Баренцевом море?
– Карагуев? – больной шевельнулся. – А-а, это ваш куратор по предыдущей работе. Да, разумеется, Петр Яковлевич был в курсе.
– Вы не ответили на первый вопрос.
– А сами не догадались? Причина провала операции... Мое мнение таково: произошла накладка. Похоже, в замке и проводилась обработка Немчинова. Судя по вашему рассказу, там имеется «площадка» для подобных экспериментов. В этой связи охрану замка усилили, а также повысили бдительность. Вас заметили в какой-то момент уже на острове. Впустили в ловушку, чтобы покончить одним махом... Но, судя по тому, что трое выжили, они немного просчитались. Я ответил на ваши вопросы? Поверьте, других ответов у меня нет.
– Допустим...
Беседа начинала утомлять. А раненый Листовой, которому требовался покой, был настроен выжать из «подследственных» все соки. Что-то не нравилось ему в рассказе Туманова. Он перешел на Газаряна, стал расспрашивать его. Особенно его интересовало, чем занимался парень, пока не встретил Туманова и Оксану. Новых сведений Рудик не сообщил, хотя говорил много и охотно о том, как ползал по скалам, как обнаружил лодочную станцию. «Тревожный тип личности, – отметил Туманов. – Болтовней заговаривает свои страхи». Он подмечал, как бегают у парня глаза, как временами он сбивается и говорит совсем не то, что хотел сказать мгновение назад. А ведь нас с Листовым тревожит одно и то же, осознал Туманов. Кроме нас у него есть иные источники информации – и что-то эти ребята, похоже, потеряли...
Листовой удрученно качал головой. Он бледнел – утомление для больного организма было чрезмерное. Но не отступал. Он по-прежнему хотел все знать.
– Поговорим, Оксана Генриховна? Вы так приятно молчите, но я обязан вытянуть из вас пару слов. Вы хороший работник – мне уже доложили. Из приличной «краснознаменной» семьи. Тяжело, наверное, было жить в семье военного?
– Так точно, – немного покраснев, отозвалась девушка.
Листовой засмеялся, но схватился за грудь, стал кашлять.
– Не смешите меня... Как дела, Оксана Генриховна? Как на личном фронте? – Листовой как бы невзначай покосился на Туманова.
«Неужели так заметно?» – озадаченно подумал Павел.
– Верно подметили, Станислав Терентьевич – на фронте. Все нормально.
– Просил же не смешить... Хорошо, закончим вводную часть, Оксана. Имеете что-нибудь сообщить?
И снова сказка про белого бычка. Туманов знал все, что она расскажет. Женщина в тылу врага – тема, безусловно, увлекательная, но Оксана сделала все, чтобы лишить ее изюминки. Она звучала примерно так – «как я провела полдня на кухне». Листовой раздражался – это было видно невооруженным глазом. Что он хотел услышать? Туманов терялся в догадках. Напрямую Листовой проблему не озвучивал. Оставалось украдкой наблюдать за поведением коллег и делать соответствующие выводы. Определенные выводы он уже сделал. Но этого было мало.
– Хорошо, господа, давайте закончим, устал я чего-то с вами, – пробормотал Листовой. – Сейчас вас препроводят... в одно укромное место и побеседуют еще раз. Письменные показания давать не придется, но повторить сказанное вы обязаны. Отнеситесь ответственно. Возможно, по ходу беседы вы вспомните еще кое-что...
Туманов беспокойно шевельнулся.
–
– Не волнуйтесь, господа, это всего лишь беседа, – глаза больного закрывались.
Удавка страха сжимала горло. Что такое «доброе» отношение начальства, Павел уже знал. Предстояло узнать и остальным.
– Туманов, ты можешь объяснить, чего от нас хотят? – встревоженно прошептала Оксана.
– Будь я проклят, если что-то знаю, – пафосно вторил ей Газарян.
Молчаливые крепыши, избегая грубостей, вывели их из больницы, посадили в подогнанную к крыльцу «буханку». Везли недолго. Здание в окружении тополей и пятиэтажек в глаза не бросалось. Обстановка напоминала архаичное советское учреждение. Решеток в комнате не было, но принимали их без трепета. Человек в пиджаке с протертыми локтями представился Сергеем Ивановичем, показал удостоверение начальника службы безопасности компании «Вымпел» (одно из прикрытий «Бастиона»). Он был вылитый бюрократ. И терпение имел бюрократическое. Предложил повторить «уважаемым господам» собственные версии событий. Включил диктофон и очень внимательно, как-то даже добродушно, не уставая кивать, слушал. Смертельно надоело твердить одно и то же. Затем ведущий допрос достал новый диктофон и предложил хорошенько подумать, прежде чем сказать: не утаили ли «уважаемые господа» каких-либо сведений? На глазах Оксаны блестели слезы, голос срывался. Газарян скрипел зубами и хрустел костяшками пальцев. Господа не имеют привычки утаивать? Прекрасно.
Появился очередной «бюрократ» – у этого мина была посложнее, и все началось заново. Вопросы ставились жестче, расплывчатые ответы отвергались. Трогал ли Туманов что-нибудь в замке? Много чего трогал. Если визави интересует информация о деятельности некоего Якова Михайловича Свердлова... Ведущий допрос с трудом сдержался, чтобы не долбануть кулаком по столу. Соответствует ли истине утверждение, что Газарян и гражданка Штурм не проникали в замок? Лучше ответить честно, чем потом долго мучиться. Он срывался на крик. Туманов тоже повысил голос. Оксана впадала в истерику, Газарян начинал оскорблять.
Появился третий господин – с рабоче-крестьянской физиономией и пудовыми кулаками – скромно сел в углу и ждал приказа. Весь этот маразм мог зайти слишком далеко, не хлопни дверь и не возникни четвертый товарищ – по имени Михаил. Выражение физиономии у товарища было раздосадованным, левая рука висела плетью, и под одеждой на плече угадывался толстый слой бинта.
– Ну, хватит, Сергей Иванович и Иван Сергеевич, – заявил он с порога. – Не знаю, как вы, а я доверяю этим людям. Довольно их терзать и корчить тут из себя особистов из НКВД. Решайте свои проблемы другими способами, договорились? Получили утечку – сами виноваты, поздравляю. Я должен их увести. И постарайтесь не применять к ним мер особого воздействия. Вы еще их в пыточную камеру пригласите – за то, что безупречно вам служат...
– Спасибо, Михаил, – искренне поблагодарил Туманов, когда «старый знакомый» вывел их в коридор, – Без вас бы нам точно – петля.
– Вы просто душка, – похвалила Оксана. – Никогда не теряла за раз столько нервных клеток.
– А я уже готов был броситься на них, – признался Газарян. – И хрен бы меня остановили.
– Как рука? – спросил Туманов.
– Жить буду, – скупо отозвался Михаил. – Лично мне плевать, чего они от вас хотят. Свою работу я сделал, а они свою – не умеют. Оттого и сидим год от года в заднице. Постараюсь, чтобы от вас отстали. Единственное, что не могу сделать – вызвать золотой дождь и отпустить на все четыре. Какое-то время вы должны находиться в досягаемости моего начальства. Надеюсь на ваше благоразумие. Просто ждать.