"Завтра Война"
Шрифт:
В голове звучат упрекающие голоса, незнакомые, но отчего-то кажущиеся родными, и от их слов на душе становилось тягостно, хотя, всё это казалось лишь наваждением. Всё казалось наваждением до этого момента, а в голове лишь воспоминание, как он со своими людьми входит через ворота в тоннель, чтобы продолжить слишком затянувшийся путь.
– Возьми, - донёсся знакомый голос, и откуда-то появились силы, чтобы взглянуть на того, кто это произнёс.
Сквозь пелену помутнения он разобрал лицо человека, протягивавшего какой-то камень. Кажется, его зовут Алексей, друг, один из тех, кому он доверит свою жизнь, на кого всегда может опереться.
– Возьми, - повторил Алексей.
Уродливая рука потянулась, чтобы взять камень, дрожащие пальцы дотронулись до камня, и тут всё тело пронзило болью, принуждая сжаться клубком и стиснуть зубы. Именно её сейчас ему и не хватало, каждая крупица тела вспыхнула той самой немыслимой болью, от которой хочется не то что орать, все мысли обращаются к Смерти, чтобы та пришла и облегчила страдания. И уже вокруг ничего не важно, звуки стихли, мысли иссякли кроме той, что так грохочет в канонаде боли.
– З-за-а что-о-о? – вырвалось сквозь стискиваемые зубы, но никто не ответил, ни в этот момент, ни через минуту, ни через час, кажущийся вечностью. И сколько он так пролежал в нескончаемой боли, не известно, но в какой-то момент боль исчезла, а вслед за ней пришёл вновь знакомый голос.
– Вот ни чаял, ни гадал, что вот так вот суждено нам с вами встретиться, Сергей Владимирович. Не зря говорят, что наши судьбы переплетаются с теми, с кем хотя бы раз мы повстречались. Жаль, что она самая свела нас с вами в этом месте, а нигде иначе. Не шевелитесь, Сергей Владимирович, не надо, дайте телу прийти в себя. У нас с вами теперь много времени, так что не тратьте зря силы.
– Где я?
– В самом замечательном месте этого мира. В гостях, но вы не глядите, что камера небольшая, такие спартанские условия предоставляют хозяева своим гостям, - на лице потрёпанного гоблина появилась саркастическая ухмылка: - Меня больше интересует, почему вас бросили в камеру именно ко мне. Хотя, чтобы выработать все теории и проанализировать всё произошедшее, как я и говорил, у нас с вами времени предостаточно. Поверьте мне, Сергей Владимирович.
– Верю.
Послеглавие.
– Знаете, Сергей Владимирович, всё-таки люди – странные существа. Когда у нас что-то есть, мы этим не дорожим. Когда это потеряем, то начинаем сожалеть об утрате. И это касается не только вещей, но и людей, родных мест. Знаете, мы не пытаемся удержать то, что имеем, совсем. Мы не стараемся уберечь это, с безрассудностью бросаясь на различные авантюры, лишь бы нам стало более интересно жить. Мы готовы бросить всё, что имели, гонясь за журавлём в небе, а когда всё потеряем, понимаем, что сделали ошибку, вот только возвратить утраченное не в наших силах.
– К чему вы это?
– Да это просто мысли в слух, не люблю сидеть в тишине. Да и с хорошим человеком поделиться своим, знаете, нужно, чтобы на душе полегчало, сбросить камень. А, видите ли, Сергей Владимирович, он у меня очень тяжёлый.
– А что вы потеряли?
– Я? Многое. Хотя бы то, что называют Родиной.
– Как это?
– Видите ли, я хоть и русский, но родился в штате Оклахома. Ещё мой дедушка покинул Россию, будучи офицером Российской Императорской Армии. Как и многие, бежал после того, когда семью Императора расстреляли. Скажете, что предал присягу? Он также до самой своей смерти думал, но всё же, он предал не потому, что бежал, а потому, что не смог уберечь того, кому присягал. Знаете, как он переживал, когда в Россию, извините, СССР
– Хм.
– Вот вам и хм. Вы представить не можете, как я терзался, будучи влюблённым в Россию и не имея возможности её посетить.
– От чего? Железный занавес упал ещё в начале девяностых прошлого века.
– Упал, да. Вот только… знаете, не всё можно объяснить. Да и всё же я посетил Россию, но позже, точнее, совсем недавно, пару лет назад. Побывал даже в тех местах, где когда-то было моё родовое гнездо.
– И как?
– Эх, утраченного не воротишь. Но всё же главный свой долг я выполнил: я привёз земли оттуда и посыпал ей могилы моих предков, что волею судеб были погребены вдалеке от родимых мест.
– И зачем вы мне это всё рассказываете?
– Я же говорил, чтобы облегчить душу. И пожалуйста, величайте меня по имени, Пётр Игнатьевич я.
– Хм, рад знакомству.
– А чего же не спросите, почему такое не обычное имя для американца?
– Так вы же сказали, что потомок мигрантов. Этого достаточно.
– Приятно, когда рядом понимающий человек. Так вот, что я хотел сказать. Выслушав вашу историю, я решил указать вам на ваши ошибки, приведшие к этому исходу.
– Да я как бы и сам…
– Сомневаюсь, что вы поняли всё.
– Тогда излагайте.
– Во-первых, вы до конца не приняли то, что мир подарил вам. Видимо, всё вам давалось слишком легко, конечно, в том и моя вина, но, как и любой желающий добра человек, я хотел как лучше. Но это было не самой большой ошибкой. Во-вторых, вы не ценили то, что обрели. И это не только люди или же дарованное богами, вы не стремились уберечь семью, хотя бы тот факт, что развязали войну. Это самая большая глупость.
– Без неё никак нельзя было.
– Можно, всегда есть пути, пойдя которыми можно одержать победу, не идя на прямой конфликт. Вы же пошли тем, что и повёл вас к исходу. А знаете, почему?
– Нет.
– Всё просто. Вы вникали во всё слишком поверхностно. С самого начала. Взять тех же богов, вы ведь даже не потрудились изучить всю имеющуюся мифологию по славянскому пантеону. Не ту чушь, что заполонила интернет, а ту, что хранится в архивах, и на которую в принципе через тот же интернет можно выйти, благо, почти всё давно оцифровано при спонсорстве Славянского Фонда Возрождения, кстати, почётным попечителем которого я до некоторого времени и являлся. И в этом самая большая ошибка. Вы не закрепляли полученное, не углубляли свои знания, не контактировали с богами, а это нужно было делать непременно. Раз уж пошли по пути возрождения корней, надо было погружаться в это с головой, а не ходить у кромки. И не думайте сказать, мол, времени на это не было, его самого у нас с вами предостаточно.