Зайти и выйти
Шрифт:
Границу между миром и войной.
Когда его танк снёс шлагбаум на украинской стороне, Миша вдруг ясно почувствовал, что вместе с государственной границей теперь уже чужого государства, его танкисты перешли и границы вседозволенности – теперь можно было не только давить гусеницами шлагбаумы, но и творить другие дела, которые в мирное время были бы уголовно наказуемы.
Украинских пограничников видно не было, заслышав приближение танковой армады, они благоразумно удалились.
Миша сидел на башне, свесив ноги в люк. Его командирский танк теперь шёл вторым, сразу за танком первого взвода, который был оснащён
Накануне выступления на совещании в батальоне присутствовал какой-то полковник из штаба округа, всеми своими силами пытавшийся внушить собравшимся офицерам лёгкость предстоящей задачи. Он сыпал шутками, говорил о «полной неготовности хохлов» к нашему наступлению, что согласно «данным разведки» население Украины будет встречать российские войска как освободителей от фашистского гнёта, поработившего страну с 2014 года. Уверенность так и лилась из этого рыхлого и розовощёкого офицера, по виду которого трудно было сказать, знает ли он, как командовать взводом. Спич полковника произвёл обратный эффект – командиры рот и взводов поняли, что задача предстоит не из лёгких.
Начало чего-то большого – всегда такое. Или ночью, или утром. И потом нужно сделать очень много, прежде чем ты первый раз закроешь глаза, чтобы поспать – это если не закроешь их навсегда. Хвостов понимал, что спать ему теперь предстоит как минимум суток через двое, а может и больше. И то, вместо полноценного сна это будут урывки по полчаса или часу, которые будут лишь условно восстанавливать силы на некоторое время, чтобы совсем уж не падать в обморок от недосыпа. По-настоящему выспаться можно будет только после окончания всех этих действий.
«После окончания войны» - подумал Миша. «Когда это будет?».
В захват Киева за три дня, о чём твердил розовощёкий, конечно, Миша Хвостов не верил. Просто потому, что Киев был настолько огромным городом, что было страшно подумать, сколько нужно войск, для овладения таким мегаполисом. Таким количеством сил группировка явно не располагала. «Трёхдневный» расчёт строился исключительно на уверенности, что ВСУ сложат оружие без сопротивления, а войска, не заплутав на улицах огромного города, выйдут к назначенным рубежам, пунктам и адресам.
Когда на востоке забрезжил рассвет, колонна первой роты лесными дорогами по зоне отчуждения Чернобыльской АЭС уже прошла более сорока километров. Когда же танки вышли на достаточно открытую местность, вдали Миша разглядел огромный саркофаг атомной электростанции. Той самой, которая стала известна на весь мир в апреле 1986 года - тридцать шесть лет назад.
От увиденного у него перехватило дыхание – вот уж точно, играя в «Сталкера», он никогда и подумать не мог, что окажется здесь в реальности. Но это произошло. И вместо набора предлагаемого игрой стрелкового оружия, в его руках было нечто значительно более мощное – целая танковая рота.
– «Броня», я «Хасан», доложите обстановку! – по рации на Хвостова вышел командир батальона майор Дужников.
Миша раскрыл
– «Хасан», обстановка в норме, идём по плану, голова колонны проходит пункт «Лиан-23», - ответил он, назвав закодированный ориентир.
– Принял, - командир батальона отключился, не сказав традиционную фразу «конец связи».
Почти сразу на Хвостова вышел другой абонент.
– «Броня», я «Смоленск», доложите обстановку!
Миша никакого «Смоленска» не знал. Однако, представляя реальное состояние организации связи, он вполне мог допустить, что данный корреспондент мог быть просто не включен в перечень позывных, выданный начальником связи всем командирам рот и взводов.
– Голова колонны проходит «Лиан-23», - ответил Миша, ничем не рискуя.
Если у корреспондента нет закодированной карты, то понять, о каком месте идёт речь, практически невозможно. Если, конечно, тебя не пеленгует радиотехническая разведка противника.
– Слышь, балбес, - отозвалась рация, - я – замкомандующего армии, мой позывной «Смоленск»! Запомни его! Докладывай нормально, человеческими названиями! Я что, должен каждый раз коды сверять?
Голос в рации был требовательный, не допускающий отказа – совсем как у старших офицеров или генералов, прослуживших многие годы в реальной, а не паркетной армии. Голос добавил к своим требованиям пару матерных оборотов, склоняя Хвостова к немедленному докладу «человеческими названиями». Миша снова развернул карту и вчитался в наименования населённых пунктов и рек, которые окружали его местоположение. Он уже собирался доложить по рации название реки, как в эфире снова появился командир батальона:
– «Броня», я «Хасан»! «Смоленск» - это хохлы!
Миша не успел ничего ответить, как в эфире снова появился «Смоленск».
– Мы вас ждём, русня. Готовьтесь умереть. Уже скоро! – если вначале разговора абонент говорил на чистом русском, то сейчас прозвучал чётко различимый западно-украинский акцент.
– Иди к чёрту, укроп… - комбат снова опередил ротного с ответом, после чего обратился к Хвостову: - «Броня», максимальное внимание!
– Принял, «Хасан», - ответил Миша, радуясь тому, что комбат своим вмешательством позволил избежать настоящего позора – как бы потом его, командира первой танковой роты, извели бы офицеры бригады, если бы он по связи доложил хохлам о своей диспозиции. – Конец связи!
– Конец связи, - подтвердил комбат.
Хвостов повернулся к наводчику:
– Хохлы сейчас выходили на меня по связи!
– Чего хотели? – спросил сержант Цыганов.
– Просили доложить обстановку – где находимся, какой прошли рубеж…
– Весело, - вздохнул сержант. – Чую, сейчас вляпаемся… идём ведь без разведки. Что там впереди – кто его знает?
Хвостов изначально почему-то был уверен, что маршрут, по которому шла его рота, прежде был осмотрен разведгруппами, но чем дальше они углублялись в территорию Украины, тем он более склонялся к мысли о том, что разведкой является именно его рота, а не кто-то другой. Полагаться на результаты работы БпЛА, конечно, можно, но с воздуха не всегда получается разглядеть хорошо замаскированную засаду.