Зазеркалье войны
Шрифт:
Не сговариваясь, близнецы медленно зашагали среди смутно знакомых мест, будто когда-то они бывали тут во сне, что почти стёрся из памяти после пробуждения. Лорэй шли, узнавая многие места: вот детская площадка, где крохотный замок соседствовал со столь же скромным космическим кораблём; вот магазин игрушек всё с тем же говорящим котёнком фелинкса на витрине, заманивавшим детвору забавными сказками и поговорками; вот лавка фокусника, тогда казавшаяся малышне таинственным царством самой настоящей магии; вот магазин, в котором им покупали первые музыкальные инструменты; а вот кондитерская,
Ещё несколько десятков шагов, и близнецы замерли, недоверчиво разглядывая знакомый особняк в алдераанском стиле. Его стены изменили цвет, кованый забор сменился живой изгородью, но дом остался прежним. Из окон доносилась музыка и взрывы смеха. Дюжина шагов до изгороди, короткое путешествие по вьющейся в саду дорожке, пять ступеней, последняя из которых уютно скрипит под ногами, удар старомодным, позеленевшим от времени бронзовым молотком, и они окажутся в кругу родни. Такое малое и такое непреодолимое расстояние...
На знакомые с детства места Лорэй смотрели сторонними наблюдателями, будто из-за прочной прозрачной плёнки. До чего ни прикоснись - почувствуешь лишь мертвую гладь незримого кокона, отделяющего от мира. Скафандр отчуждения, защищающий душу от чуждой среды, способной нанести непоправимый ущерб при прямом контакте. Сейчас родная планета всеобщего счастья и вечного праздника казалась близнецам чужой. Тут, в нескольких шагах от дома, в котором они родились, Лорэй со всей ясностью осознали, что прибыли на Зелтрос только телами, в то время как их души остались где-то в мрачном и холодном месте, выброшенные хозяйками за ненадобностью.
Знакомая улица была болезненным воспоминанием об утраченном рае, частью которого они уже не способны стать. Разочарование, обида и жалость к себе захлестнули близнецов с такой силой, что окружавшие их зелтроны вздрогнули и заозирались, ища взглядами источник столь неуместных на этой планете чувств. Единственным способом избежать непрошенного участия и расспросов было бегство, и сёстры поспешно, едва не срываясь на бег, покинули злосчастную улицу, но куда бы они ни пошли - их преследовала всё та же реакция эмпатов. Лорэй чувствовали себя траурными кляксами на ярком праздничном полотне. Осколками восхитительного витража, несущими лишь отблеск, жалкую тень, смутное воспоминание о прекрасной сказке. Неполные, ущербные осколки с острыми ранящими краями.
Только на пороге своего старого дома Лорэй впервые почувствовали себя по-настоящему бездомными.
Зелар. Военная база ВАР, ПВД 3-й пехотной бригады. Спустя двое суток после высадки на Зелтрос
Чимбик проснулся, как и хотел, через час, минута в минуту, без всякого будильника: привычка, выработанная у него ещё на Камино и успешно закреплённая войной, когда приходится использовать каждое мгновение отдыха, стараясь возместить прошлый недосып и попутно урвать в счёт будущего.
Перекатившись на бок, сержант обнаружил, что койка Блайза пуста и, судя по
"Опять же тупить будет", - с неудовольствием подумал клон, облачаясь в броню. Без её привычной тяжести, уютной и надёжной, как руки друга, он чувствовал себя откровенно неуютно, словно стоя нагишом посреди оживлённой улицы. Защелкнув последний замок, сержант вышел в ясное зелтронское утро, разом угодив из кондиционированной прохлады модуля в тепло занимающегося дня, и ему сразу вспомнилась слышанная на Корусанте шутка про то, что если кто-то не любит тёплый ром и потных женщин, то в отпуск будет ходить зимой. И, как всегда, соли шутки клон не понял - наверное, потому, что ценил любое свободное время, независимо от времени года.
В столовой его ждал сюрприз: в воздухе витали непривычно-аппетитные ароматы, а за стойкой раздачи стояли молодые зелтронки и весело щебетали с пришедшими позавтракать солдатами. Настроение у сержанта стремительно рухнуло вниз и стыдливо заползло под напольное покрытие: в памяти разом воскресли воспоминания с Мерна Восемь. Тогда у них на кухне тоже появились вольнонаёмные из числа местных, а потом только чудесное - иначе не скажешь - вмешательство генерала Тофу, сумевшего распознать диверсанта, спасло солдат от массового отравления.
"Да что со мной такое?" - мрачно изучая девушек, подумал Чимбик.
– "Истерю и дёргаюсь, как дефективный неврастеник. Это Зелтрос, кретин, здесь никто не будет тебе стрелять в спину или сыпать яд в харчи. Давай, собери задницу в кулак и садись жрать".
Вздохнув, сержант протолкался к стойке и, игнорируя приветливые улыбки раздатчиц, отобрал у одной из них поварёшку и положил себе сам какое-то местное блюдо из мяса и овощей. Ту же операцию он проделал и над остальными котлами, решив попробовать всего понемногу и в итоге воздвигнув на подносе целый укрепрайон из блюд зелтронской кухни.
Усевшись за самый дальний столик, Чимбик погрузил ложку в непривычное, алого цвета рагу, сунул в рот и почувствовал, как настроение потихоньку исправляется: на вкус еда была такой же, как на вид, то есть весьма и весьма вкусной. Активно заработав челюстями, сержант пришёл к выводу, что если местные и дальше будут так их кормить, то, может, решение допустить их к готовке не так уж и плохо.
К подобному выводу постепенно приходили и остальные его собратья, вот только, судя по оживлённым разговорам и перешёптываниям, дело было не только в первоклассной жратве.
– Говорю тебе, она с тебя глаз не сводит!
– убеждал своего товарища один из пехотинцев по прозвищу Скимитар.
– Не трепись, - недоверчиво отмахивался тот, но всё же невольно покосился на объект их обсуждения - молодую зелтронку с выкрашенными в розовый цвет и уложенными на панторанский манер волосами. Та, то ли перехватив взгляд, то ли почувствовав направленное на себя внимание, улыбнулась и подмигнула клону, заставив того смущённо уткнуться носом в тарелку.
– Это потому, брат, - подал голос Чимбик, абсолютно не смущаясь тем, что его слышат зелтронки, - что для неё ты - нечто новое. Экзотика.