Зазеркальная империя. Гексалогия

Ерпылев Андрей Юрьевич

– Ну что же, – сразу посерьезнел подполковник. – Тогда ночку проведете здесь, а поутру мои люди доставят вас на аэродром. Отсутствие препонов гарантирую – мы все-таки весьма уважаемая в Империи гильдия.

Молодой человек вяло кивнул и направился было вслед за вызванным по телефону Кавелиным вахмистром, но в дверях остановился.

– Что-то еще?

– Господин подполковник, – Александр тщательно подбирал слова. – Вы наверняка знаете всех в русской колонии…

– Ноблес оближ.[106] – блеснул познаниями жандарм. – Это моя работа, так сказать. Кто именно вас интересует?

–

Одна женщина. Варвара Лесникова.

– Лесникова… Лесникова…

Подполковник задумчиво потер указательным пальцем переносицу, подошел к шкафу с выдвижными ящиками, выдвинул один с картотекой и долго в нем копался. Потом задвинул этот, выдвинул другой и снова погрузился в поиски.

– Вот, – протянул он Бежецкому тонкую картонную папку, когда тот уже совсем отчаялся дождаться результата. – У нас все точно, как в Государственном банке. Только вынужден вас разочаровать, Александр Павлович: Лесникова Варвара Степановна, мещанка Хоревского уезда Оренбургской губернии, убита при обстреле еще в прошлом году, тело доставлено на родину и предано земле. Соболезную. Погибла ваша дама сердца, поручик.

– Вы и это знаете…

– А как же? Обязан по долгу службы. Тем более что сия барышня не раз попадала в поле нашего зрения.

– Не понял?

– Легкого поведения была покойница, прости Господи, – подполковник перекрестился на иконку в углу кабинета. – Возникали нюансы-с… Пардон, если ненароком задел ваши чувства.

– Нет, ничего, – поручик вернул документы жандарму. – Между нами давно все было кончено. Я просто хотел удостовериться…

Его действительно мало тронула смерть этой женщины. Тем более что с фотографии в деле смотрела довольно вульгарная, на его взгляд, крашеная блондинка с глупыми глазами и пикантной родинкой над верхней губой.

Совсем не его Варвара…

25

Александр стоял на верхней ступеньке облицованного карельским гранитом крыльца Управления и, подставив лицо северному ласковому солнышку, беспричинно улыбался. Какие-то люди заходили в здание и выходили из него, порой толкали его плечом, бормоча себе под нос не то извинения, не то проклятия в его адрес, и только он один был неподвижен среди людской суеты.

Чирикали, радуясь нечастому для Северной Пальмиры весеннему теплу, пичуги на еще только собирающихся одеться зеленым нарядом вязах и кленах в скверике напротив, сверкала отмытая ночным дождем мостовая, свежий, не успевший еще напитаться бензиновой гарью воздух казался лучшим нектаром на свете…

«Ну и слава богу, что все так завершилось, – весело думал Саша, вертя в руках так и не надетую на руку перчатку. – Зато теперь начинается новая жизнь…»

«Старшие товарищи» не скрывали, что разочарованы принесенными их посланцем вестями. Граф Дробужинский вообще встал и вышел, не прощаясь, не дослушав доклада и даже не бросив взгляда на поручика. Да и Федор Михайлович слушал невнимательно, то и дело отвлекался, будто все, о чем рассказывал Александр, было давно и хорошо ему известно.

– Ну что же, – глаза на «докладчика» он избегал поднимать, – отрицательный результат – тоже результат. Мы, правда, ожидали несколько иного…

Вы можете быть свободны… Ах да! – спохватился он. – Я же забыл о награде!

Жандарм порылся в столе и выложил перед Сашей уже знакомый футляр с афганским орденом и красную коробочку с золотым имперским орлом на крышке.

– Как и договаривались, – буркнул он. – Орден Святой Анны третьей степени. Правда, без мечей. Можете прикрепить колодку рядом со станиславовской.

Тон, которым это было сказано, покоробил Александра.

«Будто два торгаша на базаре, – обожгла его мысль. – Один купил, второй продал. Как договаривались…»

– Простите. – Он изо всех сил старался, чтобы голос его не подвел. – Я не за ордена служу России…

– Извольте взять, – взгляд полковника стал ледяным. – Это не мой подарок вам, Бежецкий. Это награда Империи за верную службу. С афганской… – он замялся, – звездой можете поступить, как желаете. Хоть в сортир выбросить, а вот российский орден извольте принять. И носить с гордостью. Он вами заслужен.

Бежецкий смутился.

– Но эмир лично вручил мне такой же в Кабуле, – пробормотал он, вертя в руках футляр. – Зачем мне дубликат?

– И мне не нужен, – в глазах жандарма промелькнула усмешка. – Я не коллекционер, увы. Вы же, повторяю, вольны делать с этим знаком все, что пожелаете. Подарить кому-нибудь, продать, отдать детишкам… Только не носить – это единственное условие.

Полковник помолчал.

– И с производством в чин проблем не было. – Он побарабанил пальцами по столу. – Наше с графом прошение и не потребовалось бы. Так – год к старшинству. Вы уже штаб-ротмистр – осталось лишь дождаться вакансии в полку, принять роту и четыре года погонять служивых до ротмистра. Если, конечно, вы не пожелаете сменить цвет мундира…

– Это исключено, – перебил Саша змея-искусителя. – Зеленый цвет мне нравится гораздо больше синего. Тем более…

– Словом, это дело ваше. Когда окончательно оправитесь от ранения и нынешнего путешествия, в штабе уже будет готово новое назначение.

– В мой полк?

– Увы. Он уже давно укомплектован и расквартирован в Кандагаре. Я же говорил: новое назначение. Мне разъяснить вам значение этого слова?

– Куда-нибудь в глушь?

– Глуше не бывает. Можете быть свободны, штаб-ротмистр…

«Какого черта? – думал Александр, шагая по коридору и автоматически приветствуя встречных офицеров – ниже его по званию встретились всего двое, остальные – сплошь штаб-офицеры. – Я же уже принял решение! Подам прошение об отставке по состоянию здоровья – и забуду о воинской карьере. Подарок Ибрагим-Шаха позволит безбедно существовать несколько лет – по крайней мере, на время учебы в университете…»

И вот теперь, когда вся будущая жизнь лежала перед ним, как на ладони, на сердце вдруг стало так покойно, как бывает в детстве. Оставалось, правда, в четкой картинке несколько неясных, скрытых дымкой пятен. К примеру, он отлично видел себя в церкви во время венчания, слышал даже дребезжащий голос батюшки… Неразличимо было лишь лицо избранницы. Из-под кружевной фаты то проступали черты Матильды фон Штильдорф, то Варвары, но чаще всего – Настенькин милый облик…