Зажечь звезду
Шрифт:
И интригующе.
Парты стояли не рядами, как обычно, а полукругом, оставляя в центре место для широкого стола, за которым сидела пожилая женщина в старомодных очках. Плечи её укрывала пушистая голубая шаль. Свет единственной на весь кабинет лампы очерчивал размытый оранжевый круг.
– А вот и новая ученица, я полагаю. – Голос женщины походил на шёпот ветра в листве – такой же настойчивый и неуловимый. – И что же заставило тебя задержаться, милая?
Вопрос был задан так доброжелательно, что заготовленная отговорка про перепутанные аудитории застряла в горле. Я покаянно опустила голову, заливаясь краской смущения.
– Это из-за меня, – вмешалась в разговор Хани, выныривая из-за моей спины. В ладони девочка по-прежнему сжимала
– Вот как? – улыбнулась женщина, зябким движением натягивая шаль выше, на шею. – В таком случае мне надо поблагодарить новенькую. Сейчас тебе уже лучше, Ханна?
– Да, спасибо. Мы пройдём?
– Конечно. – Её губы вновь сложились в улыбку – словно картинка в калейдоскопе. – Я только начала. Вы немного пропустили… Как твоё имя, милая?
Волшебный голос окутал, как тёплой сахарной ватой – и сладко, и неприятно. Почти колдовство… Серые глаза за толстыми хрустальными стёклами смотрели внимательно, и я не находила в себе сил отвести взгляд.
– Меня зовут На… Ната Верманова.
В последний момент виски предостерегающе кольнуло, и с языка сорвалось фальшивое имя. Тут же наваждение слетело рваными клоками. Что это было, интересно? Откуда такое облегчение? Имя – это всего лишь имя, в конце концов. Ничего страшного бы не случилось, назовись я Найтой. Многие здесь знают меня именно так.
– Вента Лобейра де Эскесимьенто. На уроках – госпожа Лобейра, – дружелюбно кивнула мне преподавательница. Бр-р, и померещится же! Всё, завязываю с магией в неподобающее время. – Проходи и садись, пожалуйста.
Я деревянно кивнула и отступила за пределы круга света. Глаза автоматически выхватили в заднем ряду блеск разнокалиберных браслетов. Я проскользнула мимо притихших учеников и опустилась на стул рядом с Ками. С другой стороны уже устроилась Ханна.
– Где вы были? – еле слышно прошипел парень. Эмоции хлестанули через край. – Нельзя позвонить, что ли, предупредить? Руки дверью прищемило?
– Нет, голову, капитально и в детстве, – в тон ему ответила я. – С тех пор ужасно боюсь мобильных. Веришь?
– С тебя станется, – буркнул Ками, оттаивая. – И где ты откопала Хани… То есть Ханну?
– В коридоре, – честно ответила я. – Мы случайно встретились. И, Ками, я тебе потом расскажу… Точнее, мы расскажем.
Кайл уставился на меня недоверчиво. Зрачки расширились.
Он догадался? Но как?
– Это связано с тем, что ты не смогла пообещать мне утром?
Накатила усталость. Боги, это утро было так далеко!
– Потом, ладно? Я и так уже Хани разговор должна. Вот вечером все вместе и пообщаемся. Ладно?
Ками кивнул. Так, похоже, он не сердится, просто переволновался за нас.
– А что случилось с Ханной? – Шёпот жаром обдал ухо.
– Ками, вечером, – так же тихо отозвалась я, не поворачивая головы. Голос госпожи Лобейра вкрадчиво шелестел; прерванный урок продолжался.
– …пролетело незаметно, и вновь мы собрались вместе. Кого-то из вас я помню с прошлого года, кто-то – тёплый взгляд в нашу сторону, – присоединился к нам только что. Для тех, кто забывает быстро, напоминаю: здесь царят сказки. Но не простые, а те, что неразрывно связаны с прошлым и настоящим – я говорю о легендах, которые передавались из поколения в поколение у древних народов.
Она замолчала, и в аудитории воцарилась такая тишина, что слышно было, как тикают наручные часы у мальчика с первой парты. Пустота ощущалась почти болезненно. Я невольно прониклась уважением: чтобы так владеть голосом, нужен не просто врождённый талант, а ещё и масса работы.
– Эти сказки не были добрыми, как те, которые мы видим сейчас на экранах телевизоров. Нет, в тех легендах царила жестокость. Тогда мир вокруг был безжалостным, в нём правили кровожадные, но справедливые боги. И даже детям рассказывали только страшные сказки – те, что могли сделать их сильнее. В них смерть могла настигнуть внезапно,
…Давным-давно люди жили в вечном спокойствии, не зная ни войн, ни голода, ни мора. Они смеялись и пели по вечерам у костров так задорно, что порой сами боги спускались на землю и танцевали среди простых смертных. И в одной деревне женщины возгордились и решили, что стали равны богам. Злые духи увидели этот изъян и смешались со слабыми душами. Вскоре те женщины стали рожать детей, сплошь девочек, наделённых даром совершать чудеса. Но так как сила их происходила от злых духов, то и чудеса не приносили миру ничего хорошего, лишь подрывая его основу. К несчастью, ни женщины, ни мужчины деревни не хотели этого замечать. Они решили, что достойны такой силы и сумеют её обуздать. Однако боги были могущественны и видели всё. Когда они узрели, что творят люди в деревне и жутких детей с противными миру силами, то наслали на зверей вокруг деревни безумие, а чтобы волшебство злых духов не причинило им вреда, осыпали животных звёздной пылью. Звери врывались в дома и загрызали всех, кого находили. Тогда жрец обратился к богам и спросил, что делать, чтобы прекратить истребление. И был ответ – истребить детей-духов. Жрец объявил людям волю богов. Многие жители деревни согласились, и тогда и их боги осыпали пылью звёзд. В назначенный день согнали к кострам всех нечестивых женщин, впустивших в себя духов, и их мерзких дочерей, и отрубили им головы, а тем, кто пытался колдовать, отрубили кисти рук и вспороли животы – так повелели боги. Тела отдали на съедение зверям – волкам и койотам. А головы сложили на алтаре как подношение богам. И тогда безумие отпустило животных, и люди снова смогли охотиться и собирать урожай. А новых жён они взяли в другой деревне…
Всё время, пока госпожа Лобейра рассказывала легенду, я почти не дышала. Было в простых словах нечто жуткое, но трудноуловимое. Вспомнился старый кошмар, преследовавший меня в детстве. Будто бы прихожу я к своему дому и не могу найти входную дверь. И вдруг поднимаю глаза и понимаю, что дом вывернут наизнанку. Снаружи болтаются занавески, обои размокли от дождя, крыша впивается в землю вместо фундамента, а коммуникации, как вспухшие вены, корчатся по стенам… И я с криком просыпалась – не столько от ужаса, сколько от мерзкого чувства неправильности, искажённости происходящего. Этот сон приходил ко мне ещё два или три раза, а потом я забыла о нём… до сегодняшнего вечера.
– Итак, как вы думаете, о чём эта легенда? – непринуждённо спросила преподавательница. С её лица не сходила доброжелательная улыбка. Я невольно сгорбилась. Сама госпожа Лобейра была мне симпатична, но то, что она рассказывала… пожалуй, более жуткое впечатление в своё время произвели на меня только стихи Творящей – эстаминиэль Мелиссы из Замка-на-Холмах. – Ну, сразу, как я понимаю, ответить вам сложно, можете посовещаться с одноклассниками. Минуты две вам хватит?
– Да, да, – крикнул кто-то с другого конца аудитории. Это словно послужило сигналом. Класс наполнился восхитительно живым шумом – испуганно-восторженными шепотками, шорохом бумаги, скрипом стульев. Я с облегчением вздохнула. Люблю тишину, но не эту, потустороннюю, а такую, как в непроснувшемся городе на рассвете или в доме Дэриэлла по вечерам – тишину спокойствия.