Заживо погребенные

Рэнкин Иэн

– И не видели ничего подозрительного?

Нельсон покачал головой.

– Вы узнали кого-нибудь из приглашенных? – спросила Шивон, переступая с ноги на ногу.

– Двух журналистов… фотографа… нескольких постоянных покупателей.

– Кого конкретно?

– Шэрон Берне… Я буквально разъярился, когда увидел, что она тоже там. Она купила несколько моих работ…

– Кого еще?

– Морриса Кафферти…

– Кафферти?

– Ну да, он бизнесмен.

Шивон понимающе

кивнула:

– А у него есть ваши работы?

– По-моему, есть одна.

Хайндз, прочистив горло, спросил:

– А кого-нибудь из художников вы там не заметили?

Нельсон сердито посмотрел на него; взгляд, который Шивон послала Хайндзу, тоже содержал гнев – ведь он перебил разговор о Кафферти.

– Джо Драммонд тоже был, – как бы про себя произнес художник. – Я не видел Селин Блэкер, но она наверняка пропустила на халяву не один стаканчик, а потом слушала льстивые излияния в свой адрес.

– А как насчет Хэсти?

– Хэсти не часто посещает подобные сборища.

– Даже если у него есть живопись для продажи?

– Он предоставляет это продавцам. – Нельсон, прищурившись, спросил: – А вам нравятся его работы?

– Что-то в них есть, – тоном знатока изрек Хайндз.

Нельсон покачал головой, словно не был вполне согласен с подобной оценкой.

– Мистер Нельсон, позвольте спросить вас вот о чем, – прервала их разговор Шивон. – Вы сказали, что Эдвард Марбер был обманщиком. Но я так и не поняла, кого он обманывал.

– Да всех, черт возьми. Он продавал картину за ту цену, что она реально стоит, а художника уверял, что пришлось немного уступить, чтобы она ушла.

– А как он при этом обманывал покупателя?

– Да ведь покупатель вполне мог купить эту картину за более низкую цену. Или, к примеру, он впаривает несведущему покупателю работу нового колориста, а это попросту фуфло. Но он и тут вздувает цену.

– Но ведь силой никого покупать не заставляют, – возразил Хайндз.

– Но они все-такипокупают, особенно после того, как Эдди заморочит им головы.

– А вы, мистер Нельсон, продавали свои работы напрямую, без посредников? – задала вопрос Шивон.

– Продавцы захватили весь рынок, – со злостью ответил Нельсон. – Проклятые кровососы…

– А через кого вы выходите на рынок?

– Есть одна галерея в Лондоне: Терретс Уайт. Лондонский галерейщик тоже себя не забывает…

Послушав еще минут пятнадцать пустопорожнее брюзжание художника, Шивон и Хайндз вышли на улицу и остановились невдалеке от дома. Машина Шивон стояла у кромки тротуара, машина Хайндза была припаркована во втором ряду автомобилей, стоящих вдоль улицы.

– А он все еще говорит о Марбере в настоящем

времени, – заметила Шивон.

Хайндз кивнул.

– Похоже, что убийство не сильно его тронуло.

– А может, он прочел те же книги по психологии, что и мы, и понимает, как надо себя вести.

Хайндз сосредоточенно сощурился, обдумывая ее довод, и после недолгой паузы вспомнил:

– Он видел Кафферти.

– Да. Хотела тебя поблагодарить, что ты так быстро сменил тему, стоило ему о нем упомянуть.

Хайндз снова умолк, будто припоминая, как все было, а потом пробурчал что-то вроде извинений.

– А почему тебя так интересует Кафферти? Она повернулась к нему.

– А что?

– Я слышал, что между Кафферти и детективом Ребусом что-то было.

– И что же об этом ты слышал, Дейви?

– Ну, что они… – Хайндз, казалось, наконец-то понял, что сам загнал себя в угол. – Да ничего.

– Ничего? Ты действительно ничего не слышал?

Он пристально посмотрел ей в глаза.

– Почему ты не взяла меня с собой, когда шла к Доминику Манну?

Она почесала ухо, осмотрелась по сторонам, а потом снова повернулась к Хайндзу.

– А ты знаешь, какой был его первый вопрос ко мне? «А где ваш приятель-гомофоб?» Вот поэтому-то я и не взяла тебя с собой. Считала, что смогу вытянуть из него побольше, если тебя рядом не будет. – Чуть помолчав, она добавила: – Поэтому я так и поступила.

– Что ж, вполне разумно, – согласился Хайндз; плечи его обвисли, ладони, сжатые в кулаки, прятались в карманах.

– А что за картины у Нельсона, знаешь? – спросила Шивон, чтобы поскорее переменить тему.

Хайндз вытащил из кармана правую руку, сжимавшую четыре открытки. На них были работы Малколма Нельсона. И названия типа «Первые впечатления, оказавшиеся последними», «Взгляд на то, что давно известно». Названия, казалось, не увязывались с живописью: поля и небо; скалистая коса; вересковая пустошь; лодка на озере.

– Ну как? – спросил Хайндз.

– Да не знаю… Вообще-то я ожидала чего-то более…

– Абстрактного и сердитого?

Шивон бросила на него многозначительный взгляд:

– Именно.

– Абстрактная и сердитая живопись не продается, – объяснил Хайндз. – Ее не покупают те, кто знает, какого рода эстампы и открытки нужны публике.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что приносит деньги. Поздравительные открытки, картины в рамах, оберточная бумага… Спроси Джека Веттриано…

– Разумеется, спрошу, но для начала мне надо узнать, кто он такой.

Она задумалась, вспоминая, не упоминал ли о нем Доминик Манн.

– Художник. Пара, танцующая на отмели.