Заживо погребенные
Шрифт:
– Меня зовут Кэтлин Бейли, – представилась она. – Добро пожаловать в дом Эдгара По. Заходите.
Я вошла в первую комнату. Помещение служило когда-то кухней. Ее восстановили в том виде, какой она имела при жизни По. В тесной кухне стоял сервант и дровяная плита, на стене висели часы, а стол, окруженный стульями, был накрыт для обеда – словно к нам вот-вот выйдет сам поэт.
– Будьте как дома, – сказала Бейли, заметив, что я расстегнула куртку и сняла шарф. – Этот дом, – начала она, – Эдгар По снял в 1846 году, намереваясь привезти сюда свою жену Вирджинию. Он надеялся, что свежий загородный воздух поможет
– Дом построили на этом самом месте? – спросил Майк.
– В то время дом стоял через улицу, рядом с овальной эстрадой в конце авеню. В 1913 году бывший начальник полиции Тедди Рузвельт решил сохранить дом По и передвинуть его на это место. Здесь По жил три года. И умер он по дороге сюда, в этот домик – в Балтиморе.
Пригнув голову, я прошла за Кэтлин в следующую комнату – она оказалась немного просторнее и немного строже. Большой камин, окрашенный голубой краской, у окна позолоченное зеркало, перед камином кресло-качалка. У стены – маленький стол с двумя свечами. На нем лежала раскрытая книга.
– Это, очевидно, комната, где работал По, – сказала Кэтлин.
– Вы знаете, что он написал, когда жил здесь? – спросила я.
– Многие произведения, – уклончиво ответила она. – Думаю, вы знаете, здесь произошла трагедия. Вирджиния умерла в первый год их проживания здесь.
Майк прошептал мне на ухо:
– Ей было бы лучше в педиатрической больнице.
– Сколько ей было лет? – спросил Мерсер.
– Всего двадцать пять. Легочная чахотка – тогда по так называлось. Туберкулез. Некоторые из самых знаменитых поэм По созданы за этим столом – «Аннабель Ли», «Улялюм», «Колокольчики».
Я вспомнила знакомые строки. Каждая из них пела О любви мужчины к умершей женщине.
Я был дитя, и она дитя В королевстве у края земли… Из-за тучи безжалостный ветер подул И убил мою Аннабель Ли. [42]– А здесь, – Кэтлин отошла в сторону, давая возможность заглянуть в дверной проем, – здесь Вирджиния умерла.
За дверью была комнатка, где помещалась только кровать с маленьким круглым столиком и стул. Полупустое помещение было меньше любой тюремной камеры, какую мне только приходилось видеть. Тяжело было думать о том, как мучительно протекали здесь последние дни молодой Вирджинии. Становилась попятной огромная тоска беспомощного поэта по умирающей жене.
42
Перевод В. Рогова.
– Здесь даже нет камина, – сказала я. – Как здесь вообще можно было перезимовать?
– Сохранились письма друзей, которые навещали По в те месяцы. Эдгар заворачивал ее в свое пальто, накрывал сверху тонким покрывалом и простынями. Сильный мороз, должно быть, ускорил ее смерть.
Позади меня, в углу, находился бронзовый бюст Эдгара По, точно такой же стоял в Галерее славы. На стене, рядом со статуей, висел список уроженцев Бронкса, которые
От двери на второй этаж вела узкая лестница.
– Вам придется подниматься по одному, – предупредила Бейли. – Втроем вы там не поместитесь.
Я поднялась первой и осмотрела еще две маленькие комнаты – в одной из них спал сам По, когда не бодрствовал у постели жены, в другой жила мать Вирджинии – сначала с ними вместе, а потом и после смерти обоих. Покатые потолки были низкими, свет попадал сюда через единственное окно вверху, выходившее в парк. Держась за перила, я спустилась вниз. Майк и Мерсер ждали у передней двери, я подошла к ним, не отставая от нашего гида.
– Несмотря на его успех, они были весьма бедны, это верно? – спросила я.
– Очень бедны, – подхватила Бейли. – В одном из писем он жаловался другу на нищенскую жизнь – у него не было денег даже на ботинки…
Душераздирающий крик оборвал ее. Это был кто-то в конце парка.
– Помогите! Помогите! – Ребенок или подросток.
Майк и Мерсер бросились к выходу. Кэтлин Бейли последовала за ними и, спустившись со ступеней, побежала к игровой площадке – там уже собралось человек пять. Я колебалась, потому что дом оставайся незапертым и без присмотра.
Прохожие собирались на тротуаре. Некоторые шли в том же направлении, что и Майк с Мерсером, другие, наоборот, уводили детей.
Сделав несколько шагов по дорожке, я остановилась у ворот и наблюдала со стороны. Нужно было присматривать за домом, хотя я могла бы чем-нибудь помочь детективам.
И в этот момент, когда Мерсер еще не добрался до игровой площадки, я заметила подростка. Он пробежал за качелями, за овальной эстрадой и метнулся через Кингзбридж-роуд поперек движения.
– Хватайте его! – надрывался кто-то.
Я даже встала на цыпочки, чтобы разглядеть в толпе своих ребят. За спиной я вдруг тоже услышала шум, но повернуться не успела – меня чем-то огрели по голове сзади. Все потемнело.
Глава 31
Боль была настолько сильной, что, даже придя в сознание, я не отважилась открыть глаза. Я попыталась вдохнуть, надеясь хотя бы при помощи воздуха унять страшную боль, но оказалось, что во рту торчал кляп.
Страх заглушил боль – я оказалась в коробке теснее гроба. Зрение здесь было не нужно – спиной и боками я чувствовала доски. Я догадывалась, что надо мной места тоже нет и голову нельзя поднять.
Прежде всего нужно было восстановить дыхание и сохранить оставшийся кислород. Но я была скована паникой и не могла ничего сделать.
Медленно я все же открыла один глаз. Лоб пронзила острая боль, брызнули искры. Сверху действительно оказалась доска, точнее, доски, а между ними рейки, и сквозь щели сочился дневной свет.
Это было не подземелье. Меня не спрятали в грунте. По крайней мере, не воплотились мои два главных ужаса.
Я дышала носом. Воздух оказался промозглым, а доски подо мной сырыми и холодными. Я снова закрыла глаза. Светлые полоски перед глазами превращались в янтарные капельки и плыли поперек век.