Здесь русский дух...
Шрифт:
Его голос утонул в шуме разгулявшегося не на шутку ветра и в пронзительном крике голодных чаек, в поисках рыбной мелочи паривших над речными отмелями.
— Слышишь, не враги!..
Только не знали здешние казаки, что видят Федора Дементьевича в последний раз. Узнав о распре Воейкова с албазинцами, Москва решила заменить его другим воеводой. Таким, который в столь сложное для пограничья время сможет найти с казаками общий язык. В июне 1684 года Нерчинский острог принял бывший селенгинский воевода Иван Власов, славившийся не только своим крутым нравом, но и уживчивостью
Это случится только через два года, а тогда после отъезда Воейкова албазинцы собрали круг и выбрали себе приказного. Хотели выбрать Никифора, но тот отказался. Дескать, стар он, пусть уездом правит тот, кто помоложе. Тогда казаки избрали приказчиком десятника Ивана Семеновича Войлошникова. Человека зрелого, волевого и решительного, который не станет прогибаться перед высоким начальством. Свой своего всегда поймет.
Войлошников начал с того, что приказал казакам бросить все дела, вместе с промышленными людьми и призванными из сел умельцами заняться строительством крепости. «Прав воевода, — говорил он. — У нас не фортеция, а ограда для скота».
Работали от зари и до зари. Все понимали, что надо спешить, ведь в любую минуту из-за Амура могли появиться враги. Чтобы в крепости могло укрыться больше народа, площадь ее увеличили и обвели специальными тыновыми стенами, укрепленными с внутренней стороны нешироким, обшитым плетнем отсыпом высотой в два с половиной метра. Вдоль отсыпа шел довольно широкий боевой ход, с которого открывался доступ к пробитым сквозь стены бойницам. Такие же бойницы сделали под боевым ходом, и к ним приставили ведущие к верхнему бою лестницы.
Тыновые стены усилили по углам с западной прибрежной стороны двумя башнями. Еще одна башня, проездная, находилась посредине восточной стены поселения. Вокруг стен был вырыт широкий и глубокий ров, которому предшествовали заграждения.
Все шло хорошо, поэтому к концу лета 1682 года строительство крепости почти полностью завершили.
Хозяйственные дела не мешали албазинцам внимательно следить за обстановкой на границе. Чтобы не быть застигнутыми врасплох, они активно собирали сведения о передвижении маньчжурских войск.
В одном из своих донесений Войлошников отписал нерчинскому воеводе Воейкову о том, что, дескать, маньчжуры ведут тайную разведку русских поселений, придумывая все новые и новые ухищрения. К примеру, однажды в Албазин пришли два азиата с женами и попросили принять их в русское подданство. В простоте сердечной он, Ивашка Войлошников, принял их и даже помог с жильем. Вскоре же, воспользовавшись предлогом, в Албазин прибыл целый разведочный отряд маньчжур «в тысячу человек и при восьми офицерах». Якобы пришли они для поимки беглых преступников и потребовали их выдачи. Войлошников сообщил об отсутствии приказов свыше, так как перебежчики теперь считались русскими подданными. «Если вы с хорошим делом, — сказал Иван маньчжурам, — то ехать бы вам в Нерчинское поселение, а мне, Ивашке, не положено вести переговоры».
Произведя разведку, маньчжурский отряд вместо похода в Нерчинск пошел вниз по Амуру. Вслед за ними Войлошников выслал одиннадцать казаков под
В другой раз в поселение явились два маньчжурских сотника, попросив приказного ехать с ними вниз по Амуру к трем маньчжурским воеводам для переговоров. Приказной же не посмел ехать сам, не имея на то царского указа, а послал вместо себя семерых казаков. В начале апреля раздосадованные казаки вернулись, рассказав о том, какие речи с ними вели маньчжурские воеводы. Воеводы приказывали русским поскорее убираться с Амура, а если они этого не сделают, то все их поселения и деревни будут сожжены, а люди уничтожены или взяты в плен.
Пугают, — узнав об этом, подумал Воейков и послал десятника Юшку Алексеева с переводчиком на реку Нонни, в Чучар, проведать тамошнего руководителя и доподлинно узнать о намерениях маньчжур.
В конце сентября Алексеев вернулся и представил небольшой доклад, о чем он, Юшка, говорил с высокими маньчжурскими чинами. В докладе Алексеев написал: «Велит верховный правитель свести Долонское поселение, что на реке Зее, иначе угрожает войной…».
В марте 1682 года в Нерчинск явился с маньчжурской стороны человек по имени Даральну, посланный для переговоров торгочинскими и даурскими князьями Аюси, Лоскудеем и Каялдой. Он передал прощение вождей о защите казаков от маньчжур и принятии их в русское подданство. Попутно посланник сообщил о собранном в Маньчжурии большом войске, об отложенных хлебных запасах. Теперь верховный правитель собирался идти под Зейское и Албазинское поселения. Он собирался разорить жилища казаков, выгнать их и поселить там своих подданных.
Не желая осложнять отношения между двумя державами, Воейков отказался принять торгочин и дауров в русское подданство. К тому же он помнил царское приказание: «С маньчжурами ссор не иметь».
Тем временем маньчжуры, не встречая отпора, нападали на русские и тунгусские села, грабя и убивая людей, а когда у албазинцев не выдерживали нервы и они вступали с ними в бой, в Москву тут же летели гневные и лживые письма за подписью самого верховного. В них говорилось о неслыханных бесчинствах албазинских казаков, которые наносят огромный вред отношениям между двумя державами.
Утвердившись после подписания в 1676 году мирного соглашения с русскими между реками Зеей и Буреей, маньчжуры захватили простиравшуюся здесь равнину, самую плодородную и лучшую часть Приамурья.
— Да как же вы подобное допустили-то! — прибыв на Амур, первым делом спросил казаков Толбузин. — Позор! Самые хлебные места у вас из-под носу увели.
— Не мы, — оправдывались албазинцы. — Так Москва решила.
— Москва!.. — передразнил их новый приказной. — Вы-то где были? Почему не отписали государю, чтобы не отдавал маньчжурам лучшие земли?