Здесь водятся чудовища
Шрифт:
Но если охотники в тарелках могут находить свои жертвы, они могли бы узнать и про него! Возможно, они уже и знают и еще, к тому же, уверены, что он надежно связан. Ему следует срочно освободиться!
В этот момент Ник боялся воздушных охотников гораздо больше, чем любого из скакавших здесь ночью монстров. Потому что монстры могли быть всего лишь видениями, тогда как летающие тарелки были реальны.
Освободиться - но как? Кинжалы... у него не было никаких шансов добраться до них, во всяком случае, не больше, чем звать
Герольд!
В памяти Ника застыло изображение Герольда, каким он видел его, выходя из пещеры. Казалось, сверкающий плащ так и мерцает у него перед глазами. Постепенно его страхи улеглись. Зловоние зла, пришедшее с темнотой, исчезло. Все, что сейчас ощущал Ник на своем покрытом испариной лице, это свежий ветерок со стороны леса, с его приятными запахами.
Но оставалась летающая тарелка! Освободиться! Освободиться, прежде чем ее экипаж появится здесь! Он ужасно устал, пытаясь ослабить веревки - хотя в итоге затянул их еще сильнее. Его руки и ноги становились угрожающе бесчувственными.
Герольд... Несмотря на острую необходимость думать о способе освобождения, Ник продолжал созерцать запечатлевшееся в памяти видение Авалона.
– Авалон!
Что заставило его произнести это имя?
Лошадь громко заржала. Она вскинула голову, словно приглашая кого-то, и заржала снова, а в ответ ей проревел мул. Оба животных перестали жевать траву. Они стояли, глядя на дерево, где был привязан Ник.
А потом... Он был там!
Еще одно виденье? Если так, то оно слишком материально.
– Авалон? - Ник не удержался от вопроса. Поможет ли Герольд ему освободиться? Или, поскольку Ник не принял его сделки, он так и останется здесь, дожидаясь своей участи, которую определят воздушные охотники?
– Я - Авалон. - Ник отчетливо расслышал ответ.
– Можешь... освободить меня? - Ник перешел прямо к делу. Пусть Герольд скажет "да" или "нет", и с этим будет покончено.
– Каждый должен освобождаться сам. Свободу можно лишь предложить, а выбор - за тобой.
– Но... я не могу двинуться... даже чтобы взять у тебя то драгоценное яблоко, если бы я даже и захотел!
Как и раньше, выражение лица Герольда оставалось бесстрастным. Вокруг всей его фигуры было заметное свечение, но исходило оно не от костров.
– Есть три степени свободы. - На этот раз Авалон не доставал яблоко. Есть свобода тела, есть свобода разума и есть свобода духа. Человек должен обрести все три, если действительно хочет освободиться от рабства.
Ник чувствовал, как им овладевает ярость. Время - его враг, и у него не было никакого желания тратить его на философские беседы.
– Но это не сделает меня свободным.
– Свобода - она лежит внутри тебя, - ответил Авалон. - Как и внутри каждого живущего существа...
Затем он чуть повернулся, его пристальный взгляд переместился
Они направились в кусты, сунули головы и шеи в листву и начали вертеть ими с какой-то явно осмысленной целью. Их движения заставляли ветки и сучки стаскивать с их шеи веревки с кусками металла. После этого, опустив головы, они выскочили наружу, уже без веревок, оставшихся висеть на сучках.
Освободившись, они направились прямо к Герольду и склонили перед ним свои головы. Он же вытянул руку, но не стал дотрагиваться до их поводьев. Те, в свою очередь, упали на землю, давая лошадям свободу от всего, что на них возложили люди.
Тем не менее, они все еще стояли и внимательно смотрели на Герольда, и тогда он повернулся к ним спиной, как будто они понимали друг друга. Наконец, лошадь заржала, а мул заревел. И, повернувшись, они вместе ускакали в ночь.
– Если ты можешь освободить их, - с жаром заговорил Ник, - ты можешь освободить и меня.
– Свобода - она твоя, и только ты можешь взять ее.
В том, что он говорил, была какая-то цель, а вовсе не желание унизить узника. Ник был убежден в этом. Лошадь и мул должны были сами освободить себя от "слабого железа", которое люди навесили им на шеи. Но его же попытки освободить себя только истощали последние силы. Он не мог освободиться сам это было невозможно.
– Как? - спросил он.
Ответа не последовало.
– Ты же освободил животных! - с попыткой обвинения, выкрикнул Ник.
Но Герольд по-прежнему молчал.
Свобода, которую может взять только он сам? Возможно, потому, что он не принял предложение Авалона, Герольд не мог или не хотел помочь ему иначе, как вот таким косвенным способом. Ник привалился к дереву, стараясь переложить на него свой вес, и решил подумать. Несомненно, выход был. Он не верил, что Авалон мучил его по каким-то малозначащим причинам. И если выход был, то он должен обрести желание, терпение и разум, чтобы отыскать его.
Бесцельные усилия здесь не помогут. Он не смог бы дотянуться до кинжалов, находящихся исключительно лишь в поле его зрения, а не в поле досягаемости. Итак... что же оставалось?
Свободы тела в его распоряжении не было. Свобода разума, свобода духа... мог ли он воспользоваться ими? Телепатия... предвидение... это были силы разума... паранормальные силы. Но этим талантом обладали немногие, и он вовсе не относился к их числу.
Кинжалы... в поле зрения... свобода разума...
Авалон ждал. Но Ник был уверен, что ему от него ждать было нечего. А то, что должен сделать Ник, должно исходить исключительно из его собственного желания и силы.
Эти кинжалы... нужда в них...