Здесь водятся чудовища
Шрифт:
– Как вы нашли меня?
– А где ты был?
Вопросы смешались в разноголосицу, и голос Крокера звучал резче, с заметной яростью.
Но тут на плечо его, с успокаивающим пожатием, легла рука викария.
– Как удачно, мой мальчик. Вот ты и в безопасности!
– Ну, да, - ответил Ник. - Если только кто-то может считать себя безопасным в этом мире. - Вокруг них темнота надвигалась с неожиданной для него быстротой. Одного взгляда вверх было достаточно, чтобы заметить собиравшиеся тучи. А в отдалении уже мелькали
– Что случилось? - вновь потребовал разъяснений Крокер, не скрывая агрессивности своего тона.
– Меня поймали... какие-то беженцы... - Ник изложил свои приключения. С викарием он был бы более откровенным, но его отношения с пилотом были таковы, что не располагали к более доверительной беседе. Он не принял предложения Герольда, но был уверен, что наверняка являлся в его глазах уже не той личностью, какой был ранее. И если англичанин рассматривал перемены в личности как угрозу и как причину для отлучения кого-либо из их круга, то не было никакой нужды оправдываться перед Крокером, чтобы тут же избавиться от него.
Послышался второй, более тяжелый раскат грома, на этот раз ближе.
– Лучше бы нам поискать убежище, - сказал Хедлет. - Гроза совсем близко.
– Вон там? - Крокер указал на замок. Хотя его стены и не отражали света, в разных местах башен вспыхивали искры, как будто в окнах зажигались лампы.
Нику было интересно, видели ли они, как замок материализовался из воздуха. Несмотря на растущее любопытство, его не так тянуло к замку, как к городу.
– Мы можем, я полагаю, до начала дождя добраться до укрытия под деревом, которое нам известно. - Хедлет явно игнорировал вопросы Крокера. При условии, что отправимся сейчас же.
Именно он, а не пилот, прокладывал теперь дорогу через кусты, вдоль опушки леса, придерживаясь направления на запад. Но первые капли дождя с шумом забарабанили кругом, прежде чем они добрались до его дупла.
Одно из гигантских деревьев упало, и, видимо, уже давно, потому что его вывернутые корни заросли зеленой растительностью. Этот зеленеющий полог можно было отвести в стороны, и за ним обнаруживалось углубление, вполне способное вместить троих, хотя им и пришлось для этого прижаться плечами.
Конечно, какая-то часть влаги к ним просачивалась, но в основном они были укрыты. Они все еще сидели, пережидая непогоду, когда Крокер вновь пристал со своими вопросами.
– Итак, тебя схватили... но кто?
Нику пришлось описать захватившую его банду. Раз или два викарий прерывал его, желая подробнее узнать о некоторых деталях, в частности, про монаха. Но когда Ник описывал монстров, которые взяли в осаду лагерь, он почувствовал, что Крокер переполошился.
– Змея с женской головой? Существо с головой филина? Ты принимаешь нас за...
– Ламия... и Андрас, - сказал викарий.
– Что и кто? - Голос Крокера звучал вызывающе.
– Ламия... ведьма-змея...
На этот раз была очередь Ника прервать его.
– Именно так его называл монах... или, по крайней мере, это звучало очень похоже.
– Андрас, Великий Служитель Ада. В армии обреченных он командует тридцатью легионами. - Это было похоже на то, что как будто викарий читал официальный отчет.
– Но ведь вы не верите в... - вновь запротестовал Крокер.
– Я - нет, и ты тоже не веришь, Барри. Но если кто-то поверил в Ламию и Адраса, то, что может быть лучше, чтобы они появились для их же устрашения?
Ник уловил смысл сказанного.
– Вы хотите сказать... что ночные кошмары, в которые кто-то верит, здесь становятся реальностью?
– Я пришел к такой мысли. И, если это предположение верно, то должно существовать и противоположное... а, значит, и силы добра, которые кто-то носит в себе, должны проявлять себя аналогично. Но для человека гораздо легче посчитать реальностью зло, чем заставить поверить себя в чистое добро. Вот проклятье, которое лежит на нас за наше неверие. Для тех несчастных бедолаг это зло - ад, но они создали его сами.
– Они сами были - олицетворение зла. - Ник использовал выражение, которое почти не употреблял в своем прежнем мире. - Вы не видели их. Эта женщина... она была... ну, ее можно было бы назвать дьяволом. А этот монах, он был просто фанатиком, мог жечь еретиков со священным удовлетворением. Остальные... В наше время они были бы просто бандитами.
– Святой отец, - должно быть, Крокер слушал только наполовину, будучи занят собственными мыслями, - если они думают, что могут увидеть монстров и демонов, и видят их, то вы полагаете, что мы тоже можем придумать подобное?
– Вполне возможно. Но мы пришли из другого века. Наши демоны рождены уже не из тех древних суеверий... они, как можно выразиться, не имеют столь яркого облика. Наше зло безлико, хотя от этого оно не стало меньше. Мы больше открыто не осуждаем лично Сатану, его деяния и его апологетов. Скорее, мы предпочитаем обличать грехи наций, войн, промышленности, мотивы фанатиков. Безликих дьяволов, если угодно. Эти "демоны" редко имеют имя и тело. Твой монах был уверен, что его демоны имеют лицо, имя, положение, так вот они и появились перед ним в этом образе.
Мы не сможем вызвать наших демонов, чтобы они могли досаждать нам здесь, потому что для них не хватает подобной идентификации. В нашем мире существует, и существовал всегда, величайший из демонов, но с веками, его лицо и формы меняются, и поэтому мы больше не персонифицируем его.
– Речь идет о Гитлере? - попытался уточнить Крокер.
– Да, в нем наше поколение имеет своего рода демона. А ты как считаешь, Николас?
– Никакой человек и никакой процесс. Это следует из картины, которую вы изложили, сэр.