Здравствуй, 1984-й
Шрифт:
Глава 15
Доехать до Галины не получилось, меня встретила Архарова по дороге. Вернее, я сам её заметил и лихача, сделал круг вокруг неё на одном заднем колесе.
— Толик, привет! А я как раз к тебе иду домой! — изумила до остолбенения Верка.
— И зачем? — лихорадочно ворочая версии в башке, тупо спросил я.
— Вот, хочу тебя к себе в гости позвать! — радостно сообщила мне она, увеличив количество версий вдвое.
— Да? — голос дал петуха.
— Ты не так понял, родителей дома нет…
— Я согласен! — сглатываю слюну, ведь у
— Дурак! Чего согласен! Я ещё ничего не сказала! Может я тебя хочу ноги заставить массажировать.
— Вера! Я и это умею, — немного краснея, сообщаю бывшей однокласснице.
— В мафию играть я тебя зову! Озабоченный! — обозлилась Верка.
— Я так и понял! Просто массаж ног не помешает игре, — остывая, сообщаю я, а сам думаю и нафига мне это, ведь Галка точно даст, а Верка точно нет. Это Толик, сука!
— К одиннадцати приходи, бухло не тащи, родители потом мне голову оторвут, — почти сердито сказала она.
— К одиннадцати? Ну, не знаю, а кто ещё будет?
— Кто будет, тот будет, — туманно поясняет Архарова. — А чего не знаю?
— Поздно уже! Одиннадцать вечера, — шучу я, и шутка доходит.
— Дурачок, одиннадцать утра! — смеётся она. — А ты куда в такую рань?
— Я Вер, по бабам хотел, но теперь обломлюсь.
— Сам решай, а насчёт обломлюсь, это верняк, и чего я к тебе такая добрая стала?
— Я обаятельный!
— Что есть, то есть, — задумчиво сказала Архарова, взметнула короткой юбкой, развернулась на сто восемьдесят градусов и, покачивая бедрами как маникенка, пошла домой.
«Хороша Маша, но не наша»! — подумал я и поехал домой.
— Толик, хорошо, что ты вернулся, покорми поросят, там на печке варю, а мне уйти надо, — попросила бабушка.
— А куда ты? — промежду прочим спросил я, хватая оладушек с тарелки, только что испеченный бабушкой.
— Да на кладбище, — сказала бабуля, и я поперхнулся чаем.
— Рано еще! Я скажу, когда можно! — пошутил я.
— Могилку дочки прибрать, — пояснила она.
— Так были в апреле, — вспоминаю я.
— Там уже заросли, сам знаешь, как у нас всё по весне цветет.
Мне стало стыдно, мама хоть и не родная получается мне, а это мама. Даю себе слово зайти самому на могилку и навести порядок мужской рукой.
До одиннадцати ещё полно времени, и я занимаюсь хозяйством. Покормил свиней, потом поросят, кормили мы их от души, то есть вволю, и приходилось постоянно чистить кормушки. Поросята, сволочи такие, старую еду жрать не будут, если есть новая. Управился минут за тридцать, дело привычно, часто помогаю бабке. Зачем она их растит? Да на продажу, мяса нам хватает, в отличие от других граждан страны. Бабка вернулась вовремя, и я успел в гости. Надел, конечно, свой модный спортивный костюм. Поднимаюсь на второй этаж панельной пятиэтажки и стучусь в оббитую дерматином дверь, звонок почему-то не работает. Открывает дверь рослая хорошистка из нашего класса — Наташка Пилипенко. Она тоже из Веркиной команды и выполняет все её мелкие и не очень поручения.
— А, Штыба, это ты, — вяло говорит она. — Только тебя вспоминали, ну заходи.
У Верки отличная по советским меркам трешка,
— Толя, привет! Угощайся! Из Грузии подарок вчера приехал, — предлагает радушная хозяйка.
Беру несколько ягод и закидываю в рот. Настоящий клубничный вкус, ещё не пластмассовая как в будущем. С трудом нахожу место на диване, так как в комнате уже с десяток человек народу, и половину я вижу редко, так как они старшеклассники. Веруня — девочка популярная. Здороваюсь за руку со всеми парнями, а не с тем, кого знаю, так у нас принято в деревне. Я пришёл немного раньше, но уже собралось достаточное количество для игры, но хозяйка ждёт кого-то и даёт команду на начало жеребьёвки только после прихода Горина. А вот это интересно, с Горином и его женой я общался после школы часто, и его жена точно не Верка. Ошибки молодости — язвит подсознание. Кстати меня огорчило, что нет Фарановой. Она как бы не красивей Архаровой, тощая пока, но это наживное. Что это — ревность? Может быть.
Набралось почти два десятка человек и мафиози мы выбрали пятерых. Игра началась бодро, а затем пошла всякая шняга, один из старшаков, вроде как Генка Иванов, стал нарушать правила. То глаза откроет, когда никто не должен подсматривать, то взял и вообще указал на всех трех оставшихся мафиози! Народ проверил быстренько одного указанного и когда выяснилось, что Генка правду говорит игра перестала быть интересной. Ему сделали пару раз замечания, но он не реагировал, а возмущеной Архаровой вообще сказал, что игра детская, и зря он пришёл.
— Шел бы к взрослым, — тихо сказал застенчивый семиклашка, приглашённый из-за того, что его семья и Архаровы дружили — отцы вместе служили.
— Ты чего, меня учить решил? — и Генка поставил щелбан, да звонкий, пареньку.
Кое-кто засмеялся, а Верка надулась. Горин сидел с каменным лицом и не реагировал и за неё решил вступиться я.
— Генок, больно же, а если мы с тобой посоревнуемся, кто больнее ставит?
— Штыба, ты чего в себя поверил? Давай ставить по одному щелбану, — и Иванов осмотрел свой немаленьких размеров кулачище.
Легко, почти прыжком, встаю и подхожу к вальяжно сидевшему в кресле здоровяку. Ставлю ему щелбан — он конечно слабее чем тот, что получил семиклашка, до сих пор потирающий лоб. Но мой план другой.
— Теперь я, — радостно ухмыляется Генка, но я его прерываю.
— Да я сдаюсь — ты выиграл.
Генка сначала было ухмыльнулся, а потом до него дошёл весь прикол ситуации. Он получил по лбу, а я нет, а то, что он выиграл? Что ему с этого? Под смех, местами переходящий в ржание, глаза Иванова наливаются злостью, и он говорит с угрозой: