Здравствуй, Марс!
Шрифт:
— Жизнь, поддерживаемая иллюзиями, страшное дело! Согласитесь со мной, Вик.
— Мы все живем и работаем в придуманных мирах!
— Может ли каторжный труд этих несчастных людей облагодетельствовать Землю?
— Ну почему же несчастных? — вырвалось у Вика.
Комлев поднял вверх указательный палец и, потрясая им, сказал:
— В этом все дело. Переселенцев банально обманули, злые люди сказали им, что с помощью перемещения в пространстве можно достичь счастья, а они
На несколько мгновений в комнате воцарилась полная тишина. Логов закрыл глаза. Он знал, что Вик использовал возникшую паузу для того, чтобы набрать больше воздуха в легкие. Трактовать потребность людей в счастье было его любимым развлечением. Но, наверное, не в этот раз. Обсуждать с Комлевым явно субъективные вопросы, на которые не существует однозначных ответов, ему было неинтересно.
— Мне про счастье ничего не известно. Что это? Вброс природного наркотика, состояние, процесс достижения какой-либо цели, удовлетворенность жизнью, обладание, удача? — сказал Вик задумчиво.
— Главная потребность любого человека, заложенная в его биологической сущности, — сказал Комлев.
— Сомневаюсь в этом, — ответил Вик. — Сейчас пишу повесть о человеке, который всю жизнь считал, что быть счастливым некрасиво. Он любил повторять, что древние греки учили — счастье потребно детям, животным и женщинам. А мужчина должен их этим самым счастьем обеспечивать.
— И чем закончится ваше повествование?
— Мой герой внезапно почувствовал себя счастливым. Это было крайне неприятно. Пришлось исправляться.
— Простите, Вик, я не понял, вы пишите сейчас новую повесть? — удивлению Комлева не было предела.
— Да, — твердо сказал Вик.
— Но как вам удается? За последний год я не написал ни одной строчки. Здоровье, знаете ли, не позволяет. Врачи меня предупредили, что если я продолжу занятия литературой, болезнь будет прогрессировать.
— Они всех предупредили, — мрачно сказала Марта. — Исключение сделали только для тех, про кого точно знали, что это бесполезно. Непослушных наказывают.
— Вас, Вик, не предупредили?
— Да. Про меня забыли.
— Так я и думал. Как же вы выжили?
— Собственно, поэтому я здесь.
— Ваш опыт может быть полезен другим писателям?
— Нет.
Давно Логов не видел, как человек погружается в бездну непереносимого отчаяния. Комлев больше не улыбался. Причина была понятна: на мгновение ему показалось, что появилась надежда справиться с общественным запретом на занятие литературой. А потом надежда испарилась.
— Но вы продолжаете писать?
— Так получилось, в этом нет моей заслуги. Лечение годится только для меня.
Вик подробно
— И все-таки, как вам удалось вылечиться?
— Я, Леонид Андреевич, теперь один из переселенцев, писать смогу только в космосе. Для марсиан.
— Какая странная идея!
— Марсианам тоже нужна литература.
— Мы с вами больше не увидимся?
— К сожалению. Я приехал проститься.
— Черновик с вами? Сбросьте мне.
— Нельзя, Леонид Андреевич.
— Сбросьте, вам говорят.
Вик повиновался. Логов понимал, что простое действие по перекачке файла с текстом ставит под угрозу здоровье Комлева. Он не понимал другого, почему Вик не отказал своему учителю, а потом вспомнил, что тот постоянно, к месту или нет, повторял: «Комлев — не только учитель, но и человек. Я обязан всегда поддерживать его человеческие поступки». И Логов промолчал. Комлев, действительно, был взрослым человеком, способным отвечать за любые свои поступки, какими бы неразумными они не казались. За ним осталось право выбора.
Говорить больше было не о чем. Перед смертью не наговоришься. Комлев стоял на пороге своего особняка и молча смотрел, как автомобиль, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, уносится прочь. К Комлеву подошла жена и обняла его.
Марта спросила у Вика:
— Не боишься, что он заболеет?
— А зачем жить, если нельзя писать книги?
— Будешь ждать его на Марсе?
— Обязательно.
Время летит быстро, и вот до старта осталась всего лишь неделя. Логов не ощущал по этому поводу тревоги или нетерпения. Ему не приходило в голову думать о таких пустяках. Однажды Марта спросила, не волнуется ли он, ожидая дня старта и начала новой, непонятно как организованной жизни. Логов ответил: «Нет».
И это было правдой. Марта удивилась, а он попытался объяснить, что его жизнь мало зависит от изменяющихся вокруг него обстоятельств.
— Самое главное, что я понял в этой жизни, это то, что от себя не убежишь. Можно проживать в Вятке, а можно на Марсе, но ты все равно всегда останешься самим собой. Изменение ландшафта, силы притяжения или состава атмосферы не смогут сделать труса храбрецом, а дурака умником. Если человек был эгоистом и не умел строить нормальные отношения со своими партнерами, этого не исправят никакие самые изощренные перемещения в пространстве. Рано или поздно он подойдет к зеркалу, увидит там свое отражение и подумает: «О, парень, да у тебя проблемы».