Здравствуй, племя младое, незнакомое!
Шрифт:
– Я уже третьи сутки ношу.
– И как? Прочувствовал?
– Хреново. И главное же, не помогает никто. Я вчера Саньке говорю, мол, матерьяла придумал на страничку, запиши, я продиктую, будь другом. А он мне: «Сам и пиши». Я говорю: «Саня, я же слепой». А он: «Платочек мой, кстати, сними и запиши. Тоже мне халявщик нашелся, и меня в няньки. Симулянт».
Я вкратце пересказала это Федосееву. На нас шикнули. Праздник пошел.
– Я тебе вот что скажу, Котов, – начал Лединский, – я тебя знаю давно, и
По комнате пронесся смешок, кто-то выкрикнул:
– Котов, покажи личико, сделай милость.
– Ну чего вы, ребят, мне и самому тяжело, знаете же, – протянул он.
– ... но, ибо главное в нем не лицо, а талант, – продолжил Лединский, – то предлагаю за него и выпить.
Лединский осушил рюмку и выкрикнул:
– За талант!
Все оживилось и понеслось.
– Спасибо, Юрка, спасибо.
– Мимо рта не пронеси, «слепой»!
– Уйди, монгол, и без тебя тошно.
– Фимыч, воздействуй на него в духе времени!
– Оставьте человека в покое! Гений не нуждается в окружающей действительности.
– Как же не нуждается? Интересно! Он из нее черпает!
– Такая нынче действительность, что уж лучше из нее и не черпать ничего.
– Не говори!
– Кстати, кого в Америке выбрали: Гора или Буша?
– Ой, да мне что-то по барабану совершенно!
– А я повторяю, демократии нет и не было никогда. Демоса как такового у власти никогда в мировой истории не стояло.
– Не стоя-ло! А Древняя Греция как же?
– А Древнюю Грецию вообще, если хочешь знать, сгубила твоя демократия.
– И не моя она вовсе!
– Конъюнктурщик!
– Ой, ну смотри, как она на меня смотрит.
– Как?
– Ненавидяще. Ее муж в меня влюбился, и она теперь думает, что я с ним переспала.
– А ты?
– Саша!
– Молчу, молчу.
– Да сколько раз повторять? Мы не красно-коричневые.
– Предпочитаете какой-то другой цвет? Партию?
– Не клейми меня словом «партия». Уж если на то пошло, я отношу себя к той партии, которая еще не создана.
– К какой же, интересно?
– Партии Патриотов.
– Пьем мировую...
– Руки!
– Светочка, все, все, убрал, убрал, если хотите, можете сами заковать их в наручники, а ключи выбросить в Сену, все равно мои руки мне более не принадлежат. Когда я нахожусь рядом с вами...
– Ваши комплименты напрасны. Я не влюбляюсь в поэтов.
– Ну, может быть, ради меня вы сделаете исключение? К тому же я не совсем поэт, я еще прозаик и драматург.
– Демиург...
– Что?
– Да так. Вспомнила что-то...
– Поч-ве-ни-чес-тво!!! Оно, и только оно. Вот вам выход! А не какие-нибудь там демократы
– Котов!
– Он в коридоре.
– А ведь хорошо сидим!
– Да-а-а... время сейчас самое золотое!
– Чем же оно вам так нравится? – впервые вступил Федосеев в разговор.
– Ну, сам сравни! Водки не меряно, пей – не хочу, шмотками все рынки завалены, приодели, наконец-то, страну, хавки – на любой вкус... А раньше? Пустые прилавки, женщины все в гороховых платьях, я помню, как свою маму все время с кем-нибудь путал. А людей задурманивали! Ребята вешались, если их из комсомола исключали!..
– Извините, а вы бы из-за чего повеситься смогли?
– За что же мне вешаться?
– А хотя бы за свою идею! У вас это – демократия – так и повесьтесь за нее. За столом возникла недоуменная тишина.
– Не хочу! – нервно ответил Сеня.
– Вот видите, не хотите вы за свою идею умирать. Значит, нет у вас ее, духа нет, силы... Безыдейное все...
Его фраза потонула в крике.
– Да Ко-тов же!!! Ко-тов!!!
– А-а?!
– За водкой бы надо!
– А что?
– А все уже!
– Как, совсем?
– Принимай меры.
– Внимание! Ти-хо!! У кого есть финансы?
– Поют романсы!
– Прошу отнестись к делу со всей серьезностью. Итак, обращаюсь к тем, у кого есть финансы и кто требует продолжения вечера. Есть такие?
– Есть!
– Есть!!
– Тогда прошу передать эту замечательную шляпку по кругу, – Котов повертел в руках свою замшевую кепи, – и вернуть владельцу, который все остальные обязанности берет на себя.
– Вот это я понимаю, коллективизм! – радостно сказал Дрон Лединскому. – А вы все – не осталось ничего, не осталось. Вот она, русская общинность! А! Каково?
– Фим, ты куда, не скрывайся за горизонт! Али по нужде?
– Дрон, возьми гитару да сбряцай что-нибудь патриотическое!
Дрон послушно взял гитару и, плохо аккомпанируя, запел: «Вставай, страна огромная...»
– Монгол, Лединский, Юлдашбаев! – крикнул Котов, от восторга взобравшись на стул. – Пойте, пойте, чего же вы? Слов, что ли, не знаете? Это же и про вас тоже! Про всех это! Огромная же страна! «Пусть я-а-арость благорр-оодная вскипает, как волна, и-и-идет война народная, священная война...»
Он сжимал руки в кулаки и поднимал их вверх с ритмом слов.
– У-ух! Хорошо! – сказал Дрон, когда петь уже закончили. – Кто-нибудь когда-нибудь придумает лучшие слова?
– Не придумает, – вздохнул Котов и слез со стула.
– Н-да... – задумчиво протянул Лединский.
– О! Что, и тебя задело, да? Почувствовал?
– А что это «и меня»! Я этой страной всегда был вполне доволен и никуда не собираюсь...
– Вот воспитываешь тебя, Юрка, воспитываешь, а ты все «этой» да «этой»... Эх!