Здравствуйте, я ваша мачеха Эмма
Шрифт:
Он плакал совершенно по детски, размазывая по щекам слезы и шмыгая сопливым носом.
— Ну, Шурик перестань! — я отшвырнула лыжи и обняла мальчишку за худенькие плечики, которые вздрагивали под тяжелым пальто.
— Александр, мужчины не плачут! — раздался где-то рядом голос Загряжского и я подняла глаза.
Мой фиктивный муж тоже выглядел не лучшим образом. Куда подевался брутальный, самоуверенный красавчик?
Недельная щетина неопрятно топорщилась, отдавая сероватой, редкой сединой. Под сине-зелеными глазами, коричневыми пятнами расползлись тени. Их смяли легкие, первые морщинки.
— Эмма, какими судьбами? — голос мужчины глухо, надтреснуто заскрипел.
— Загряжский,
— С Лизой? — переспросил меня мужчина, словно пытался оттянуть ответ. — Лизу похитили…
На этих словах он как-то странно икнул, и одинокая слезинка поползла вниз по небритой щеке.
Мы сидели за столом в огромной и стильной гостиной. Григорий от непривычной обстановки, словно съежился и стал даже меньше ростом. Фарфоровую чашку с чаем держал так бережно и так осторожно, что мне невольно стало его жалко. Человек замерз и проголодался, а отогреться горячим чаем и подкрепиться бутербродами с тонко нарезанным, желтовато-кремовыми сыром, с розовой колбасой усеянной мелким горошком белого сала, не может. Вот уже не ожидала, что мужчина имеет такой застенчивый характер.
Стефан Стефанович о чем-то негромко, вполголоса переговаривался с Шуриком. Круглые очки то и дело сползали с крючковатого носа профессора и кажется тоже хотели напиться остывшего чая из тонкостенной, элегантной чашки.
Загряжский сидел неподвижно, иногда я ловила на себе его настороженный взгляд. Он тут же отводил глаза в сторону и принимался бесцельно, бестолково мешать серебряной ложкой, уже холодный, давно остывший чай. Ложечка противно дребезжала, звонко тренькала о края белоснежной чашки. Мне хотелось потянуться через стол и вырвать у мужчины из рук серебряное орудие моей персональной пытки. Нервы были напряжены до предела. Очень раздражало вынужденное бездействие. Хотелось вскочить и бежать, что-нибудь делать… Но, вот беда — знать бы еще куда бежать…
Я словно смотрела на все со стороны. Сознание того, что где-то там, в неизвестной нам дали и в бог знает каком месте, ждет помощи маленькая девочка, заставляло меня искать какие либо зацепки, но их совершенно не было.
Лиза исчезла почти неделю назад, в тот же день когда началась буря. Утром еще была хорошая погода и они с Аделиной поехали по магазинам, Лизе зачем-то срочно потребовалась новая кукла, а что понадобилось в магазинах, избалованной хозяином гувернатке, было не ясно. Со слов Аделины, посещение всех магазинов, заняло не меньше трех часов. Затем уставшие, они зашли в кондитерскую, но не простую и случайную, а именно в ту, где очень часто бывали всей семьей. Объясняя мне свою версию произошедшего, девушка с нажимом, несколько раз повторила это слово" семья". Рассказывая она истерично всхлипывала, дрожала, но я один раз поймала ее совершенно спокойный и холодный взгляд. Из речи, которая произносилась скорбным, почти неслышным голоском, я узнала, что Аделина заказала горячий шоколад и кексы с изюмом. Оказывается, что Лиза их очень любит… Странно, как много знает о привычках девочки новая гувернантка, подумалось мне, а сердце почему-то ревниво заныло. Но, я постаралась не сильно зацикливаться на неприятных эмоциях. Сейчас самое главное было поймать хотя бы единую, тонюсенькую мысль о том, кто мог похитить Лизу. Если верить словам Аделины, то она отлучилась буквально на минуту в дамскую комнату, а когда вернулась, за столиком никого не было. Стояла чашка с недопитым, горячим шоколадом, с тарелочки исчезли кексы, исчезла и сама Лиза вместе с новой куклой.
Аделина не сразу подняла тревогу, а когда прошло уж слишком много времени приехала в дом Загряжских с
Конечно же Лизы дома не оказалось. Поднялся переполох. Приехала полиция. Доблестные сыщики начали поиски, но к вечеру поднялась такая злая и свирепая метель, что искать кого-либо в этой снежной, воющей круговерти было бесполезно. Ветер и снег в этот раз, были не на стороне добра. Они словно злостные преступники замели все возможные следы.
Загряжский самостоятельно пытался обследовать глубокий овраг за городом, возле которого будто бы видели в тот день маленькую девочку в белой шубке и красной, вязанной шапке, но сильно обморозил ноги и был вынужден вернуться.
Все эти дни он предпринимал попытки поисков Лизы. Были наняты десятки людей, они прочесали все загородные овраги и подступающий к городу лес. Была допрошена масса людей. Полицейские провели несколько облав и обысков в самых криминальных районах города, но не обнаружили даже намека на след Лизы. Она словно испарилась, исчезла еще там, за столиком в кондитерской" Шоколадный рай".
— Исчезла, — тихонько пробормотала я, стараясь" схватить за хвост", ускользающуюю, туманную мысль.
— Что? — тут же откликнулся Загряжский и даже приподнялся со своего стула.
Его движения, видимо из-за того, что он недавно обморозил не только ноги, но и руки, были немного замедленные, механические, как у большой куклы.
— Кукла! — воскликнула я громко и резко поднялась со своего места.
Хрупкая, фарфоровая чашка все же выскользнула из огромных рук Григория и расплескивая горячий чай, поставила коричневую подпись на белоснежной скатерти, а затем раскололась на две половинки с хриплым скрежетом.
Одна половинка упала мне под ноги, но я даже не затормозила, наступила на нее каблуком, чувствуя как сминаю хрусткий и нежный фарфор. Точно так же, мне сейчас захотелось смять фарфоровое, лживое личико гувернантки Аделины.
— Эмма, ты куда? — неслись мне в спину недоуменные, растерянные возгласы.
Но, я только отмахнулась от них. В два прыжка преодолела ступеньки ведущие на второй этаж, по коридору бежала, так быстро, словно от за мной гналась стая свирепых псов. Дверь в комнату Аделины открыла сильно пнув ее ногой.
Остановилась посредине маленькой комнаты и мрачно рассмеялась. Я каким-то образом вспугнула Аделину. Конечно же, негодяйка успела скрыться! Бедная и слабая девушка, которая заболела на нервной почве от того, что похитили ее любимую воспитанницу, всего лишь час назад лежала и казалось умирала в своей постеле. Синие круги под глазами. Бледные, сухие и искусанные в кровь губы. Ах, какая великолепная актриса!
Я заскрипела зубами. Обвела глазами комнату. В ней царил ужасный беспорядок. Было понятно, что Аделина собиралась торопливо, наспех. Постель не убрана, одеяло валялось рядом на полу. Вещи из шкафа вывернуты и раскиданы. Синее платье раскинуло рукава, словно хотело обнять подушку. Пара шелковых черных чулок, тонкими змейками повисла на спинке стула. Кружевная, ночная рубашка белым приведением распласталась на туалетном столике.
— Эмма, что происходит? — голос Загряжского привел меня в чувства.
Обернувшись я посмотрела на мужчину и зловеще улыбнулась.
— Что происходит? Это было нужно спросить у бесценной, страдающей гувернантки Аделины. Неделю, она водила всех за нос! Все искали Лизу, а всего лишь надо было прижать эту великую артистку. Каленым железом, да хоть пытками, вырвать из ее лживого рта, куда она спрятала нашу девочку!
— Эмма, я не понимаю. Аделина конечно виновата, что не уследила за Лизой. Но ее буквально парализовало от горя. Она так крепко успела привязаться к моей дочери, — голос Ряжского звенел от напряжения, он явно осуждал меня.