Зелье №999
Шрифт:
– Двести человек – это население большой деревни, – усомнилась я. – Не могло тут столько народу пропасть без вести, да еще так, чтобы власти не спохватились.
– Это ж приграничье, Аль. Деревенек мало, и они разбросаны далеко друг от друга. Леса. Холмы. Торговые тракты, которые в последние годы все больше хиреют… говорят, когда-то тут разбойничков водилось немеряно. Целыми шайками нападали, пока король армию сюда не отправил. Кого-то они выловили, конечно, но и потом еще долго шалили. И только лет двадцать как окончательно их повывели. Причем, как шепчутся, король не имел к этому ни
– Думаешь, дело рук некроманта?
– Люди так говорят, – пожал плечиками мыш. – Может, и врут, но я сам видел: в город народ по одному-двое прибывает. Значит, не боятся в одиночку ездить. Дороги и впрямь спокойные. А о некроманте все больше помалкивают.
– Откуда ж ты тогда про него узал? Меня не было всего четверть часа!
– я забулдыгу одного недалеко от портала встретил. В луже валялся, и разило от него – не сдышать. Думал уже: все, захлебнулся бедняга. Но когда я его за волосы дернул, очнулся и ка-а-ак заорет: сгинь, провались, нечисть проклятая!.. я его-то и поспрашивал. Мужик, оказывается, по молодости одной из разбойничьих шаек в руки попался. Вроде как выловили его по дороге в город, лошадь увели, старшего брата убили: тот сдаваться не захотел. А с этого хотели выкуп требовать. Но какой выкуп с сироты? Отец-то их помер давно, мать еще раньше сгинула. Парня вроде как зарезать потом хотели, но не успели – на лагерь напали. Мужик говорит, что нечисть. Такие ужасы рассказывал, что я даже не поверил: зомби, умертвия, даже какой-то демон… Говорит, никто не выжил тогда. н сам под мертвеца забрался и только так спрятался. А из шайки почти в сорок рыл больше половины поубивали на месте, тогда как остальных в лес утащили. Мужик лишь чудом выбрался. Вот такие дела.
Я ненадолго задумалась.
– Что же он потом к страже не обратился?
– Обратился, – с готовностью отозвался Кыш. – Как в Малый Дол добрался… это чуток южнее Большого Холма… так сразу к начальнику стражи и пошел. Но его самого за разбойника приняли: грязный, побитый, оборванный, с трясущимися руками… едва ноги из города унес. С тeх пор вот и скитается по приграничью. Его в Большом Холме за местного дурачка держат. Не обижают, за ворота не гонят, а иногда и подкармливают, чтобы не помер ненароком.
– Какие добрые люди… больше он тебе ничего не рассказывал?
– Не успел, – с сожалением признался грызун и плюхнулся на подушку. – Но мне показалось, что мужик не врал. Может, и преувеличил малость, но точно не врал. Он меня за галлюцинацию принял. А разве галлюцинации есть смысл врать?
– Действительно, – задумчиво обронила я. – Ладно, давай укладываться, что ли? Завтра, небось, опять поднимут ни свет ни заря, а мне так много ещё надо сделать.
– Покараулить, пока ты спишь?
Я кивнула.
– Да, спасибо.
– Тогда спи, – строго велел Кыш. – Я разбужу тебя, когда остальные сядут завтракать. И… это… Аль… пожалуйста, будь осторожна. Мне совсем не нравится соседство с пожирателем снов. сли он тебя поранит…
Я только улыбнулась. И, ласково чмокнув заботливого мышонка в нос, забралась под одеяло.
Глава 13
На свою любимую поляну я зашла, если честно, с некоторой
Я увела. И, поскольку деть собаку оказалось некуда, оставила ее здесь. В своем самом сокровенном уголке, куда не пускала никого, кроме тех, кому абсолютно доверяла.
Признаться, ступив на шелковистую траву, я опасалась увидеть там полный разгром. Не успевший полностью восстановиться пес мог сожрать мои цветы, истоптать землю, развалить по бревнышку дом и подгрызть фундамент. Он мог вскипятить мое озеро. А мог и вовсе вытянуть энергию из сна до последней капли, хотя перед уходом я снова накормила своего… ну, теперь уже своего зверя и попросила не безобразничать.
Однако, когда я огляделась, то с удивлением обнаружила, что за время моего отсутствия ничего плохого не случилось. Нито не тронул кору на деревьях. В прекрасном лесу не появилось вывороченных с мясом оряг, мусора, огрызков корней. Даже светлячки, на первый взгляд, все были на месте. Не говоря о том, что любовно выстроенный мною дом остался нетронутым, а вода в озере не утратила кристальной чистоты.
Пес лежал на берегу, громадный и пугающе лохматый. Лежал абсолютно неподвижно и лишь осторожно косился на вьющийся над ним рой светлячков, которых неожиданно заинтересовало это большое и опасное существо. Пожиратель снов. Мой самый большой и сильный страх. И вдруг здесь. В сосредоточении моей силы. Молчаливый, смирный и… кажется, снова голодный.
За время, что меня не было, он снова исхудал, словно горящий в нем жар заживо пожирал зверя изнутри. го морда осунулась, глаза потускнели, на мохнатых боках отчетливо выпирали ребра. Но при виде меня пушистый хвост все равно вяло гульнул из стороны в сторону, а в янтарно-желтых глазах проступило облегчение.
– Ты что, совсем ничего не съел? – растерянно спросила я, подойдя к зверю вплотную и осторожно потрогав черный нос: он снова был сухим и горячим. – Я ведь сказала: тут все съедобное. Почему ты никого не тронул?
Пес поднял лобастую голову и аккуратно лизнул меня в щеку.
Я, как стояла, так и села, уставившись на него со смесью недоверия и какой-то несвойственной мне беспомощности. Это что же получается? Я попросила его быть осторожным, и он предпочел вообще ничего не делать, лишь бы мне не навредить? Даже светлячков не съел, чтобы не доставить никому беспокойства?!
– Ох ты ж, горе мое лохматое, – вздохнула я, складывая руки ковшиком и наполняя их силой. – На. Пей, а то умрешь от истощения.
Пес обнюхал мое лицо и лишь после этого уткнул морду в ладони, принявшись осторожно лакать живительную влагу. Пил он долго, жадно, но не захлебываясь и не давясь ею, как дикарь. А так, чтобы лишний раз меня не задеть, не толкнуть и не поранить случайно зубами. При этом с каждым глотком в его глазах снова разгорался знакомый огонь, шерсть постепенно приобретала здоровый блеск, а тихое урчание из благодарного мало-помалу становилось сытым.
– Ну вот, – с облегчением сказала я, когда зверь наконец оторвался и с шумом облизнул мокрый нос. – Наелся?