Зеленая бездна
Шрифт:
Летом они сидели на прудах и боязливо высматривали мальчиков. Иногда купались и уплывали дальше всех -- к середине пруда, мимо домика с лебедями. Потом шли в коммерческий магазин "Собина" смотреть на платья. А если магазин не работал, то Женя Дичко открыто курила перед витриной. Галя курила тайно. Они не понимали, что с ними происходит.
Под нашим домом меняли трубы. Рабочие вырыли длинную канаву под окнами первого этажа. Они стояли по пояс в земле и матерились. Под землей узлами переплетались корни деревьев, особенно разрослись корни сирени. Рабочие вырывали
брасывали из канавы вместе с комьями грязи. Наверху, на деревянном мостике, перекинутом через канаву, стояли второклассники и внимательно смотрели за тем, что происходит под землей.
Я сидела на кухне у старухи, когда вошел Ромка в моих бусах.
– - Что ты как девка ходишь?
– - сказала ему старуха и длинными пальцами потянулась к его горлу. Но он отстранил ее руку.
– - Мое дело.
И старуха отступила.
– - Рома, не бери настойку из шкафа, -- жалко попросила она.
– - Я клюквенную возьму, бабушка.
– - Оставь клюквенную, -- умоляла старуха, -- а то придет Вадим и будет меня бить.
– - Он же не любит клюквенную.
– - И Ромка открыл шкаф.
– - Да ему все равно! Он придет, ему хоть что подавай, хоть клюквенную, хоть водку. А так -- пустой шкаф. Ведь побьет, точно побьет!
– - Не побьет, -- отмахнулся Ромка, забирая настойку из шкафа.
Старуха подслеповато щурилась:
– - Оставил, родимый?
– - Оставил, оставил, -- сказал Ромка, уходя. А мне шепнул: -- Приходи в третий подъезд.
Я стала отпрашиваться у старухи почти сразу же, как он ушел, но старуха умоляла:
– - Посиди, пока не придет сын!
И мы молча сидели. А когда он пришел, то первым делом ударил ее наотмашь, но не сильно и даже, я думаю, совсем не больно. Просто мокрый чавкающий шлепок. Старуха сразу же указала ему на шкаф и даже не заплакала. И когда он увидел, что в шкафу пусто, он не стал ее бить, а только сплюнул и сказал: "Будь ты проклята, старая! Будь проклята!" Еще несколько раз повторил заплетающимся языком и ушел. Старуха засмеялась:
– - Там под столом, видишь, стоит коробка с луком? Под луком на самом дне я припрятала две бутылки рябиновой. Достань их и иди!
Я обрадовалась легкости просьбы и скорому моему освобождению. Я нашла ее бутылки и выбежала на улицу. Я видела, как она позвала рабочих, возившихся под окном:
– - Угощайтесь, милые!
Они сначала не поняли, о чем это она, но один все же вылез из канавы и подошел к ней. Она молча протянула ему обе бутылки в просвет между прутьями решетки и снова опустилась на табуретку. Рабочие пили прямо в канаве за здоровье старухи, подмигивали друг другу и потешались над ней, а она улыбалась им в ответ.
Было девятое число осеннего месяца. Я вбежала в третий подъезд, а там на площадке между этажами уже стояли Женя Дичко и Галя Бабич, и Ромка угощал их настойкой. Тоненькая Галя Бабич унесла кружку из пивного ларька, и он наливал им прямо в эту кружку. Я не стала к ним подниматься, и получилось, что я опять подглядываю за Ромкой.
– - Почему тебя называют Простокваша?
– - спросила пытливая Галя.
– - Я уже не помню.
– -
– - спросила Женя и потянула за нитку.
– - И этого я тоже не помню, -- ответил Ромка, отстраняя ее широкую руку.
Я верила, что он действительно не помнит. Только я одна могла ответить на все их вопросы.
– - Ты нас по очереди целуй, -- сказала Галя, -- сначала меня, потом ее.
И он целовал их по очереди. Сначала Галю, а потом Женю Дичко.
Было девятое число осеннего месяца. Почтальонша позвонила в дверь к старухе, но никто ей не открыл, никто не обрадовался ее красному платку. Дверь была не заперта, поэтому она сама вошла в квартиру и привычно прошла на кухню.
– - Надбавка, -- сказала почтальонша.
– - Надбавка за все лето, за три месяца бедности. Вот, распишись здесь, -- и протянула ведомость.
Старуха сидела у окна, опустив голову на руки. Под окном валялись пустые бутылки из-под рябиновой настойки. Рабочие ушли.
– - Ладно, спи, -- вздохнула почтальонша и сама расписалась за старуху. И ей сделалось очень легко.
Через три дня сын с внуком отвезли старуху на Покровское кладбище.
Последний раз она приснилась мне жалкой, а не страшной, именно такой, какой была в жизни.
– - Зачем тебе мой внук?
– - плакала она.
– - Оставь его, оставь...
Над "Пражской" нависли осень и сумерки.
– - У Назаровых умерла Раиса Ивановна, -- горевала моя бабка.
– - Скоро и мой черед. Скоро мы с ней, родимой, свидимся. Скоро и меня отвезут на Покровское кладбище... А ты знаешь журнал "Чудеса и приключения"? Там пишут про все небывалое, что творится в жизни, и всему дается объяснение. Вот, например, ты слышала про Николая Угодника? У одной девушки был жених Николай, и она ждала его откуда-то издалека. А был Великий Пост, Страстная Неделя. Ее мать пошла в церковь, а девушка позвала к себе гостей. Мать и говорит: "Сегодня нельзя веселиться!", но девушка не послушалась. Гости пришли и стали танцевать, а девушка осталась без кавалера. Тогда она сняла с угла образ Николая Угодника и говорит: "Коля, потанцуй со мной!" Гости ее просят: "Не надо! Поставь образ, поставь!" А она смеется: "Если Бог есть, то Он меня накажет". Только сказала, как сразу же окаменела. Стоит с иконой и не может с места сойти, а по ночам кричит: "Страшно мне, страшно! Молитесь за меня!" Ты знаешь, я ведь в этом месяце получила надбавку к пенсии. Может быть, выпишем этот журнал, а?
И я пошла на почту.
Я встретила Ромку вечером в июне, и он впервые повел меня к себе домой. Мы прошли по коридору мимо кухни. У раскрытого окна по-прежнему стоял табурет. Улицы сквозь решетку было не видно, потому что со дня смерти старухи сирень разрослась и почти полностью закрыла двор. Она закрыла двор своим цветением, потому что окно стало не нужно. Некому было в него смотреть, некому было сидеть на табуретке и выглядывать красный платок почтальонши. Кухня опустела.
– - Вы больше не делаете рябиновые настойки?
– - спросила я.