Зеленая кровь

Яровой Юрий Евгеньевич

– Ты, конечно, хочешь заглянуть в институт?
– спросила она с едва уловимым вздохом.

– Увы, Таюша, должен. Хочу выяснить, чем кончился праздник у наших подопечных. Налопались зелени... Как там у Чуковского? У бегемотиков болят животики

Опасения мои не оправдались: у "бегемотиков" все было в норме. И животики в том числе. Ну и отлично.

Было около пяти, рабочий день кончался, но неловко уходить до времени. А дома ждет Тая. Супруга... Нелепое слово, так и слышится "подпруга".

Я решил на минутку заглянуть

к себе - там Аллочка-красивые глазки обрабатывала графики самописцев - сводила в суточные кривые. Чтой-то там у нее вырисовывается?

Аллочка огорошила меня от порога:

– Александр Валерьевич, вам уже три раза звонила какая-то женщина. Из школы, Из школы? Загадка...

– Я телефон записала на календаре, Александр Валерьевич, - продолжала щебетать Аллочка.
– Очень просила позвонить, как придете.

Не раздеваясь прошел к столу, нашел под ворохом лент самописцев календарь. Куницына. О боже! Зачем я ей понадобился? Через четырнадцать лет... А, Михаил! Конечно, ее интересует ее благоверный.

Я набрал номер. Мне ответили;

– Школа. Вам кого?

– Наталью Гавриловну Куницыну.

Секундная пауза. Аллочка-красивые глазки, забыв о графиках, смотрит на меня, не считая даже нужным хотя бы маскировать свое любопытство.

– Это жена нового врача, Александр Валерьевич?

Я отмахнулся: занимайся своим делом.

– Мне Куницыну, пожалуйста, - повторил я, чувствуя, что у телефона кто-то есть, слушает меня.

– Это я, Саша... Не узнал мой голос?

В самом деле... Никогда не слышал ее голос по телефону. Или слышал, но так давно... Никогда не задумывался, какой у нее голос. А оказалось - низкое контральто.

– Здравствуй, Наташа. Ты искала меня?

– Да.
– Теперь ее голос стал звучать чуть выше, теперь я уже узнавал ее. Этот сумасшедший...
– Она запнулась. Он у вас теперь работает? Даже телефона не оставил - кое-как нашла. Ты его видел?

– Да, конечно.
– Где он?

– Как где?

Я не знал, что говорить: неужели Михаил не сказал ей про гермокамеру! Вот это новость!

– Он мне заявил, что месяц проведет на каких-то испытаниях. Но ведь можно письмо прислать? Или по телефону позвонить... Неужели у вас там такие секреты?

– Да никаких секретов, Наташа. Какие могут быть секреты, когда мы об этих испытаниях докладывали на Международном астронавтическом конгрессе. В Аргентине. Помнишь, может быть, у нас на факультете командовал Комсомолом Хлебников? Вот он с докладом и ездил.

– Да, Миша мне что-то говорил. Но я ничего не поняла. Так он что, сообразила она наконец, - сам в этой гермокамере?
– Она, видно, испугалась своей догадки.
– Скажи, это правда?

Черт побери - вот положение!

– Знаешь, это разговор не для телефона.

– Я сейчас приеду, - быстро ответила она.
– Куда ехать? В институт?

– Да, но... Я не имею права.

– Почему? С ним что-то случилось? Скажи,

что? Ну я тебя умоляю, Ты не можешь мне соврать - я знаю. Ты самый честный... И ты ведь друг ему, правда?

– Послушай, Наташа... С ним ничего не случилось! Я только что видел его жив, здоров. Сегодня у них праздник.

– Какой праздник, Саша? Ты с ума сошел. Какой может быть праздник в этой вашей тюремной камере? Ты что-то скрываешь. Я должна его увидеть. Я с ума схожу... Это чудовищно, Саша!

– Но это невозможно, пойми...

– Почему? Его уже нет в живых?

– Да жив он, здоров, Наташа.

– Тогда почему я не могу его увидеть? Да объясни ты мне наконец по-человечески. Почему я не могу его увидеть?

– Да потому что я видел его по видеоканалу.

– По какому каналу?

– По телевизору.

– О боже... Ничего не понимаю. Его показывали по телевизору?

Я почувствовал, что взмок. И еще эта Аллочка... Каждое слово впитывает, словно губка. Ну, пойдет теперь треп по институту!

– Аллочка, - прикрыл я микрофон ладонью, - у вас когда дежурство?

– С восьми.

– Идите отдыхайте. Вам ночь не спать - идите. Еще три часа - поспите где-нибудь. Или домой езжайте.

С какой неохотой вышла Аллочка! Вот бог наградил глазками... Прожекторы!

– Наташа, извини... Я тут. В общем, с Михаилом все в порядке, он жив и здоров.

– Я тебе не верю.
– В голосе слезы.
– Ты всегда мне говорил правду. А теперь... Я должна его увидеть... Я с ума схожу от вашей секретности!

– Да какая там секретность!..

– Ну - неизвестности. Я должна его увидеть, Саша. Должна! Как ты не понимаешь?

Я понял: заскок. Тут уж ничего не поделаешь - заскок. Но о чем думал Михаил? Не мог подготовить, растяпа. И что же делать теперь? Показать ей Михаила на экране видеоконтроля не проблема - ничего не случится. Но как она попадет к нам? Пропуск выдает только Хлебников. Да он меня самого упрячет в камеру, если узнает, что я решил Михаилу устроить свидание с его сумасшедшей женой! "Никаких побочных эмоций, никаких психологических накладок. Помните: мы имитируем космический полет. Члены экипажа находятся в сурдокамере: особый режим, никакой связи с "землей", кроме расписания, никаких посторонних разговоров - только медикобиологическая информация. Я выражаюсь ясно?" М-да, положение...

– Ладно, Наташа. Приезжай. Корпус экологии человека. В глубине парка, Я тебя встречу. У входа. Приезжай.

Я надеялся обойтись без объяснений. Бывает, придешь к нему, попросишь пропуск, скажешь, откуда товарищ, подпишет и даст пустой бланк: "Сам заполни". Но не тут-то было!

– Кому пропуск?

Уставился квадратными очками.

– Наталья Гавриловна...

Смотрит, ждет.

– Куницына.

Ручка в сторону.

– Жена?

– Жена.

Пропуск в стол. Все ясно. Можно поворачиваться и уходить.