Зеленая папка. Никита. Давным давно была война
Шрифт:
— Уцелели … Только вот лежачие в вагонах почти все заживо сгорели… почти все вагоны сгорели…
— А можно мы туда попробуем пробраться, постараемся Никиту найти… — теперь и Серый понял, что сморозил глупость…
— Кого найти? Три дня прошло… Или жив, или… Кого смогли — отправили в Сталинград… Да, старшина, в станице подготовили санобработку… Как начнет темнеть — отправляйте всю роту, как охранение участка на себя возьмет вторая рота. Помыться, форму привести в порядок, пацанов переоденьте из гражданки в нормальную… А то ходят, как непонятно кто…
Сережка сидел, с широко открытыми
После того налета ребята помогали грузить раненых, на одной из телег лежал Никита, он был без сознания. Все полтора часа, что ехали до железной дороги Илья придерживал рукой голову Никитки. Военврач из санитарного эшелона осмотрела бледного, как смерть, бессознательного мальчишку.
— Контузия, во второй вагон! — распорядилась она. — Мальчики, он вам кто?
— Друг он наш, товарищ боевой…
— Зовут его как? Как в список записывать?
— Кап… Зозулин Никита, 154-я морская стрелковая бригада, — исправился Сережка. — Товарищ военврач, он жить будет?
— Будет, не переживай, контузия у него, отвезем за Волгу и через месяц будет как новенький! — она записала в планшете и почти без паузы двинулась дальше, начала командовать. — Быстрее заканчиваем погрузку! Быстрее!
— А это кто, а? — поинтересовался Илья у одного из санитаров.
— Это не «кто», а начальник санпоезда, военврач 3 ранга Смирнова!
— Серый, не ной ты, и так тошно! — Илья смотрел на сидящего, прижавшегося к стенке окопа, беззвучно плачущего Сережку. Он отвернулся от Сережки в сторону степи, чтоб тот не увидел его слез, шмыгнул носом — Не ной! Не в таких пердрягах «Кукушонок» был, выживет! Он еще даст фрицам прикурить! Слышишь?
— Слышу… — Серый промокнул слезы подняв правое и левое плечо и прижавшись к ним лицом. — Все… Я в порядке. Никак не могу привыкнуть, вроде бы стольких уже потерял. Только… Илюха! А вдруг он погиб совсем? Вдруг мы должны вернуться, как и попали — втроем, а мы его от себя отпустили?
— Да послушай! Я же говорил, что своим все «по честноку» рассказал: что со мной было и как было… Это вы — вдвоем, вам проще… А я себе чуть голову не сломал: что получилось, как получилось. Вот мне папка и находил в инете интересных людей, которые «поехали» на этой теме, психологов, реконструкторов, поисковиков… Даже парочку писателей — фантастов… Поэтому слушай! Возможно, мы не одни такие — вас же я нашел. Да и был еще такой дядька, по фамилии Гайдучок, который на фронте предсказывал все события и то ли в шутку, то ли всерьез говорил, что он из 23 века на войну попал.
— Да ладно! Врешь!
— Слушай дальше! — Илья обрадовался, что Серый перестал «пускать слезы». — Взрослым сложно принять новый мир, у них соображалка заржавевшая, а мы — молодые, наша соображалка — гибкая. Вот и получается, что если даже и попадают взрослые куда-то, даже в обычном сне, им «кукуху» сносит. В лучшем случае их в «дурку» отправляют. Да и вообще… Я все еще думаю, что это сон… Наступит момент, мы проснемся и все будет по-прежнему. Это будто кино и мы в нем участвуем… Короче, как один врач сказал, что от таких
— Да читал я… — перебил Илюху Серый. — Читал, что проводили какой-то эксперимент: брали гвоздь, раскаляли до красна и говорили, что сейчас его будут прижимать к руке испытуемого. После этого закрывали глаза испытуемого повязкой и прикладывали к руке человека простой карандаш… Человек кричал от страшной боли и на руке образовывался шрам от ожога, хотя это был просто карандаш.
— Точно! Мне про этот опыт говорили! Именно так мне и родителям объясняли психологи шрамы, что это мне во сне привиделось и это реакция организма, как от карандаша в опыте… Так что, типа это все — кино…
— Больно от этого кино… Душе больно… Хочется выбраться, а не получается…
— Выберемся! Мне один писатель говорил, что все будет так, как должно быть. Нет никаких параллельных миров, просто есть один мир и если это произошло, то произошло! Серый! Мы же родились в 21-ом? Родились! Все будет хорошо! Я вот в прошлый раз вернулся на то место, откуда попал… А ты возвращался на прежнее место?
— Нет…
— Вот!!! Все будет так, как должно быть. Если что — то и случится, то случится так, как случилось, только с нашим участием. — вдалбливал одно и тоже Илья Сереге, но чуть — чуть по-разному. — Даже если мы погибнем, то это нужно для Победы! А я в этот раз, раз уж так получилось, хочу расписаться на Рейхстаге!
— Распишемся, гадами будем, если не распишемся… А я в Прагу хочу, прадеда увидеть… Вдруг увижу!? — начал мечтать Серый.
— Вот, таким ты мне больше нравишься, а то — разнылся… Сопельшмайсер! — за что Илья тут же чувствительно получил кулаком в область печени от Серого.
— За Сопельшмайсера — ответишь! Один уже ответил… Вот рассказывай некоторым секреты…
«Босогногий гарнизон».
— Эй, контуженный! Городской! Ходи сюда!
Никитка поморщился: громкие звуки все еще вызывали резкую головную боль. Он повернулся на зов. Ему махал рукой один из мальчишек — друганов старшего из братьев — Васьки Егорова, который стоял в окружении нескольких ребят, что-то обсуждавших…
Мир оказался тесен: через вербовку проходил обоз с ранеными, которых везли от железной дороги, там фашисты разбомбили санитарный эшелон и повредили железнодорожные пути. На одной из телег везли Никитку. Так получилось, что нужно было взять еще несколько раненых, но места просто не было. Тогда одна из врачей обратилась к жителям с просьбой взять к себе в дома несколько раненых, которые просто могли не выдержать транспортировки по ухабистой дороге.
Мама Васьки и Кольки сжалилась и взяла в хату контуженного мальчишку в драной, прожженой одежонке, который был в бессознательном состоянии. Сыновья сразу узнали в мальчишке одного из ребят, что шли к линии фронта по железной дороге, но мама посоветовала им об этом никому не говорить. Был он на фронте, не был, но он в гражданской одежде, значит не солдат. А то вдруг немцы придут и убьют, а так получается, что он беженец, под бомбардировку попал.