Зеленая собака, или Повесть о первоклассниках
Шрифт:
Зелёная собака пока не появилась
Валентин мчится по коридору
Брат Сашка, конечно, поспешил бы следом на своём синем педальном тракторе, но Сашка ещё спит, посапывает в детской, из-под одеяла высовывается его розовая пятка.
Летит, летит велосипед «Дружок». Эх, нажать бы на звонок, чтобы все вокруг знали: Валентин совершает своё отважное путешествие. Но этого делать не следует. И подъезжать к двери кухни тоже не следует, тогда путешествие может пройти удачно. А иначе оно удачно не пройдёт ни за что. Потому что на кухне сидит папа и пьёт чай. И хотя папа торопится на работу, он обязательно найдёт время, чтобы сказать: «Сколько раз я просил не ездить на велосипеде по квартире?» Много раз просил, очень много. Ну и что?
Задаст папа этот свой усталый вопрос, и придётся Валентину разворачиваться и рулить в детскую.
Считается, что Валентин задаёт много вопросов — всё «почему?» да «отчего?». Без конца. Ну а взрослые, если разобраться, мало вопросов задают своим детям?
«Сколько раз я тебя просил?» «Зачем в твоих карманах столько всякой дряни?» «Будешь ли ты наконец убирать на место свои вещи?» «Неужели так трудно уступить младшему брату?» И это ещё далеко не всё. «Кто за тебя будет умываться?» «Разве нельзя запомнить?»
Отвечать на эти вопросы нечего — надо просто их выслушивать и помалкивать. Потому что когда взрослые отвечают детям на их детские вопросы, это у них называется развивать ребёнка. А когда ребёнок отвечает на такие вопросы взрослых, это называется пререкаться. И мама обязательно скажет: «Не пререкайся. Сколько раз говорить?»
Сегодня Валентину очень хочется нарушить правила движения, прокатиться с ветерком по коридору, заглянуть на кухню, оттуда вкусно пахнет яичницей, и мама с папой разговаривают, а из детской не услышишь, о чём они говорят. Тем более что из кухни доносится его имя: «Валентин».
До шести лет его звали просто Валей и даже иной раз Валькой. Но теперь он уже взрослый парень, ему купили ранец. Осенью он пойдёт в школу. И все, даже маленький брат Сашка, которому и всего-то четыре года, называют его уважительно Валентином.
— Валентин, убирайся с дороги со своим велосипедом, — говорит мама из кухни, — кто за тебя будет умываться, скажи, пожалуйста?
Во вопросик! А ничего было бы, умываться за другого. Сашка, например, моет с мылом и уши, и шею. А он, Валентин, от этого чистый. Неплохо. Только Сашка тоже, между прочим, не дурак, хоть и маленький. С мылом-то и уши, и шею. Жди от него.
Валентин разворачивается, кричит на всю квартиру:
— Красный
И мчится в детскую.
Раньше он спорил с мамой часто. Доказывал, что в карманах не дрянь, а шурупы и камни-сверкачи, а также кафель немного отколотый. А убирать на место свои вещи нет смысла, если завтра опять будешь играть в эту же игру, и снова придётся вытаскивать из ящика и фишки, и кубик, и карточки. Или послезавтра, в крайнем случае, он снова будет играть в эту игру. Пусть полежит посреди комнаты. И ещё он пытался объяснить маме, что уступить младшему брату вовсе не так уж легко. Иногда легко, а иногда очень и очень трудно.
Тут как раз брат Сашка проснулся, вскочил и помчался — в коридоре звонил телефон. Сашка схватил побыстрее трубку и произнёс, отчеканивая каждый звук:
— Вы ошиблись!
Он тут же положил трубку, а мама ахнула:
— Да ты что? А вдруг это был очень важный звонок? Из худфонда! Или из издательства! Или мало ли откуда!
Но Сашка в своей пижаме с жёлтенькими птичками прошёл в кухню с таким видом, что все должны были понять: у него там совершенно неотложное дело.
Мама — художница, она рисует картинки к детским книгам. Рисует мама дома, на её столе всегда разложены всякие замечательные вещи — краски, кисточки, цветные баночки, тюбики, бутылочки, коробочки. Трогать ничего нельзя, тут уж действительно нельзя. И в мамину комнату входить поэтому лучше не надо. А в те часы, когда мама работает, нельзя даже в дверь заглядывать, чтобы её не отвлекать. И Валентин с Сашкой не отвлекают. Почти никогда.
— Ну что это за выходка с телефоном? — негодует мама. А папа в кухне, кажется, смеётся. Но негромко, так что Валентин не уверен. — Валентин! — Мама смотрит ему в глаза своими ярко-серыми глазами. — Это ты его, конечно, научил?
Валентин пожал плечом и опять ничего не ответил. На такой вопрос отвечать бессмысленно. Разве Сашка такой человек? Разве его надо учить таким вещам? Да он сам до всего додумывается, Сашка-то. Сам учится полезному и вредному. Сашка — самоучка, и очень способный. Так считает его старший брат Валентин.
Сейчас этот способный самоучка шлёпает босыми ногами по кухне, взбирается на стул, смотрит в окно, за которым висит термометр, и объявляет:
— Ноль градусов тепла.
Папа шлёпнул Сашку:
— Эх ты, служба погоды! У нас на Северном флоте тебе бы сразу закатали внеочередной наряд. Сегодня десять градусов тепла. Смотри, какое небо.
Валентин тоже глядит в окно. Чисто в небе, светлые облака летят, как огромные птицы.
— Немного облачковое, немного голубое, — говорит Сашка.
— Марш умываться-одеваться, — входит в кухню мама, — разгуливает, понимаете ли, в пижаме, телефонную трубку хватает, отцу «здравствуй» не сказал, дикое существо.
Мама немного сердится, но до настоящей сердитости ещё далеко — Валентин хорошо различает такие вещи. И Сашка тоже.
— Доброе утро, папа, — примерным голоском говорит Сашка и тащит со стола баранку.
Он хрустит баранкой, мама спрашивает:
— А зубы чистить кто будет, Саша?
— Пахом, — откликается Сашка, не успев проглотить баранку.