Зеленая собака, или Повесть о первоклассниках

Хмелик Наталья Александровна

Все на свете учителя очень не любят, когда им так говорят. Не любят, ох не любят. Во-первых, сто раз слышали. Во-вторых, не верят ни капли. Действительно, что за глупость. Даже шестилетний ребёнок понимает: если учил, то знаешь. А если забыл, значит — плохо учил. Чего уж тут…

— Садись, Анюта, — огорчённо говорит учительница. А потом она делает почти незаметное движение рукой, и вдруг паровозик из весёлого превратился в грустного. Совсем другое стало у него лицо. Уголки губ опустились вниз, глаза стали такими печальными, что казалось — паровозик

сейчас заплачет. И щёки у паровозика были уже не такими красными и круглыми. Грустный паровоз стоял перед ними. Это он расстроился, что Анюта не выучила стихотворение, да ещё и в школу чуть не опоздала.

Расстроился паровоз, и Анюта чуть не плачет.

— Ну, Анюта, не огорчайся так уж сильно, — утешает учительница, — завтра ты сумеешь рассказать стишок. Немного больше усердия — вот и всё. Ребята, кто хочет развеселить паровозик? Кто знает этот стишок?

И сразу поднялись руки. Самый умный Вова Матюшин, и Кирилл, и Мина, и Вася — все готовы развеселить этот симпатичный паровоз. Чего он киснет?

— Я даже песню могу ему спеть, — предлагает Слава Тетерев, — очень смешную.

— Нет, песенку — на перемене. А стихотворение расскажет — ну кто же расскажет нам этот стишок? Валентин, вот кто. Остальных прошу сидеть очень тихо: паровоз не любит лишнего шума.

Как рад Валентин, что Лариса Александровна вызвала именно его. Кого угодно могла она вызвать — все хотели. А она догадалась, что ему очень-очень хочется рассказать это стихотворение.

Валентин не встал, а вскочил. И без единой запиночки рассказал всё от начала до конца. И с выражением. И не торопился. И каждое слово произносил внятно. А звук «Р», который он выучился правильно выговаривать не так уж давно, он его, этот звук, произносил раскатисто, с удовольствием: «Гусь по р-р-речке плывёт, сер-р-рый гусь, хр-р-рабрый гусь…»

Учительница довольна. И паровоз опять улыбается. Рот до ушей, а глаза круглые, и в каждом веселье.

Как же это получается у паровозика? Да, в общем, всё просто: учительница принесла этот паровозик и две маски — весёлую и грустную. Она и надевает их на паровоз: то весёлую, то грустную. Это зависит от того, довольна ли она своими учениками.

Потому что в первом классе отметок не ставят — ни «двоек», ни «пятёрок» — никаких. Шесть лет людям — какие же тут, в самом деле, «двойки»! По-хорошему их бы никому не надо ставить, ни в каком классе. Зачем они нужны, «двойки» эти противные? Только людей расстраивают — и учеников, и учителей тоже. Отменить бы их совсем. Но только для этого, наверное, нужно, чтобы все ребята хорошо занимались. А что? Не так уж это трудно.

А у шестилетних детей вместо отметок — разные игры.

Правильно решил пример — включаешь лампочку возле классной доски. Светится огонёчек, как будто говорит: «Молодец, „пять“, всё у тебя верно».

Теперь вот паровозик приехал. Тоже свои отметки ставит — кому улыбка, а кому слеза.

Валентин влетел в квартиру и собрался сообщить: «Я читал сегодня стихи лучше всех!» И это была чистая

правда. Но почему-то он не сказал эти слова. Он остановился, немного помолчал, а потом радостно сообщил:

— У нас сегодня все читали лучше всех.

И мама улыбнулась и погладила его по голове. Она хотела его даже поцеловать, но он увернулся. Не маленький.

Шеф Антон

Это был такой день — совершенно особенный.

Утром пришёл высокий девятиклассник, прямо до потолка.

— Меня зовут Антон, — сказал он басом, — наш класс будет шефствовать над вашим классом. Если вы не возражаете.

— А ты за какую команду болеешь? — быстро спросил Кирилл. — Мы с Валентином за «Спартак», например.

— Если шефы — это значит в кино на мультфильмы, — объяснила всем Мина.

— И в зоопарк, на пони кататься.

— И в цирк, и видео!

Лариса Александровна почему-то молча улыбалась. Но Антон сам с ними разобрался:

— Цирк-зоопарк — это хорошо. Но и столярная мастерская, и каток, и настольный теннис. Кто интересуется, конечно.

Раздался совершенно неразборчивый крик. Но Антон всё понял:

— Значит, договорились — все интересуются этими серьёзными делами. Тогда до вторника.

И он ушёл, кивнул им, как взрослым.

Лариса Александровна не стала объяснять, что была вчера на комитете комсомола. И сказала комитету: «Вы, конечно, взрослые, а они, конечно, маленькие шестилетки. Но почему же вы нам не помогаете? Разве наш отдельный дом так уж отделён от вас?»

И большие ребята, восьмиклассники и девятиклассники, серьёзно отнеслись к её словам. Вот почему появился большой Антон. Всё было правильно.

— Видите, как всё правильно? — спросила учительница.

Тут дверь открылась, и опять появился Антон. Он вёл самого умного Вову Матюшина:

— Ваш парень?

— Наш, наш, — сказала Лариса Александровна, — Вова, разве ты не болен? Почему ты не дома, у тебя же ангина.

— Прошла ангина, — сказал самый умный и всхлипнул.

— Что случилось? Почему плачешь?

Вова не отвечал. Он ревел и ревел.

Антон объяснил:

— Он ранец потерял, со всеми тетрадками сразу. — Антон был почти восхищён. — Во даёт. Ну, я пошёл.

Лариса Александровна гладила Вову по голове:

— Не плачь, не плачь.

Но её голоса не было слышно. Хохотали все очень громко и весело. Весь ранец сразу! Не по одной какой-то тетрадочке. Не ручку, не кеду несчастную.

Всё сразу!

Да, они смеялись и смеялись. Хотя надо было посочувствовать самому умному Вове. Конечно, надо было его пожалеть. Но очень уж было смешно. Именно он, самый собранный, которого всем всегда ставили в пример.

Когда перестали смеяться, Лариса Александровна сказала:

— Ничего смешного. Надо быть добрее.