Зеленая ветвь
Шрифт:
Во второй половине ночи воины гарнизона вернулись в родной город. Несмотря на позднее время, жители с пылающими факелами в руках торжественно встретили их. Весть о победе опередила героев. Шатающихся от усталости победителей забросали охапками осенних цветов. Были объятия и поцелуи. Увидев Анну, Райкос спрыгнул с седла. В его треуголке зияла широкая дыра, прожженная выстрелом янычара. Парадный мундир был в темных полосах пороховой гари, забрызган запекшимися пятнами крови, с левой стороны лба вражеская пуля сорвала кожу, и ало-черный подтек сочился кровью.
Анна вытирала белоснежным платком ссадину, а Райкос ухитрился, прижал ее к груди.
Это
28. РАЗДУМЬЕ
Разгром отряда султанских насильников не вошел в летописи как сражение, значительно повлиявшее на борьбу против османского ига. Таких эпизодов было множество, но для жителей приморского города оно казалось значительным: росла уверенность в том, что в Греции есть силы, способные обуздать султанских солдат, встретиться с противником в открытом бою и разгромить его.
Лавры одержанной победы приписывались новому губернатору не только как толковому полководцу, но и, в первую очередь, как представителю братского народа-освободителя. Народа, способного бескорыстно помочь грекам сбросить ненавистное иго. Еще упорнее распространялись слухи о том, что Россия объявила войну султану и русские богатыри громят османские орды, гонят их, продвигаясь к турецкой столице.
Гораздо скромнее была деятельность нового губернатора на гражданском поприще. Здесь не предвиделись победы, подобные военным. С каждым днем в городе оживлялась торговля, открывались новые кофейни, лавки, а на рынке выросли палатки и торговые ряды. А вот восстановление домов шло плохо. Городские толстосумы крайне скаредно и осторожно вкладывали свои средства в общественное строительство. Основанная новым губернатором касса фонда помощи пострадавшим не получала пополнения. Особенно скупыми по отношению к новой республиканской власти оказались богатые люди Пелопоннеса крупные феодалы, земледельцы, каджабаши. Они враждебно относились к идеям демократического равенства, к замыслам открыть школы для всеобщего обучения детей, усматривая в этом посягательство на свои привилегии.
Глядя на заплывшие жиром надменные лица каджабашей, чванливо рассуждающих о том, что нельзя, дескать, давать власть народу, "черный люд" крестьянства хуже турок, - Райкос вспомнил своих соотечественников помещиков, до сих пор томящих русских крестьян в крепостной неволе. И невольно приходила мысль, что для каджабашей, пожалуй, власть султанских поработителей милее: ведь деспотизм султанских пашей помогает им обеспечить угнетение безземельного греческого крестьянства.
Не меньшее равнодушие к обездоленным соотечественникам проявляли купцы, торговцы, промышленники, а в памяти у Райкоса стоял образ морского рыцаря Ивана Андреевича Варвация, который щедро пожертвовал накопленные им суммы денег на святое дело освобождения своей родины. Как не похожа широкая душа этого патриота на скаредные душонки каджабашей!
Это воронье уже готовилось наброситься и заклевать президента Каподистрию. Праведные идеалы президента и его республиканской власти были не по душе реакционерам. Они пойдут на сделку с султанскими пашами, на предательство, лишь бы сохранить свою власть над обездоленными соотечественниками. Ах, как трудно будет Иоанну Антоновичу Каподистрии обуздать мрачные силы!..
Заботы Райкоса о восстановлении города не приносили успеха. И он нервничал, искал успокоение в воинских делах. А гарнизон с каждым занятием становился все более обученной боевой частью.
Поздним
Райкос часто спрашивал себя: почему встреча с этой молодой, рано поседевшей женщиной перечеркнула его чувства к соотечественнице?
"Неужели я такой непостоянный, такой влюбчивый? Раньше подобного за мной не замечалось. Более двух лет носил я в своей памяти образ девушки из родного края и никогда не изменял ему. Был ей верен, как Дон-Кихот Дульцинее Тобозской... Значит, это серьезно? И все же чем Анна Фаоти смогла привязать меня к себе!"
Он долго пытался понять, почему эта исстрадавшаяся женщина стала для него ближе всех. Может быть, потому, что Анна была участницей суровой борьбы с поработителями? Ее жизнь, перенесенное горе не шли ни в какое сравнение с биографиями всех доселе знакомых ему женщин. Она была верной помощницей своего мужа, раскрыла Райкосу суть сложного предприятия. Он вспоминал ее слова: "Россия ежегодно покупает у итальянцев на три миллиона рублей шелка. Если вы научитесь делать его сами, то в карманах ваших соотечественников останутся три миллиона рублей!.." Какая петербургская красавица смогла бы так широко мыслить, как Анна? А ее смелость и способность к самопожертвованию! Она готова уйти из жизни, лишь бы не осквернить памяти дорогих ей людей... А эта доброта и душевная щедрость! Разве можно с кем-либо сравнить эту красивую, добрую, мудрую женщину? Все женщины, которых он знал ранее, кажутся бледными тенями перед ней.
Главное, конечно же, ее обаятельность. Он смутно понимал, что именно это заставляет учащенно биться его сердце... Любовь не подлежит анализам и сравнениям. Он любил. Любил эту седую женщину с грустным взглядом, на дне которого таилось страдание... Он любил ее, добрую, не похожую ни на одну из доселе встречавшихся ему женщин...
29. ПРАВО НА ЛЮБОВЬ
Ничто не сможет помешать их любви. Он никогда не допустит, чтобы Анна оставалась одна со своим горем. Он разделит с ней то, что выпало на ее долю и что еще выпадет.
Райкос тихо постучал в стеклянную дверь веранды, затаив дыхание, ждал мучительно растянувшиеся для него секунды, пока не услышал ее тихий голос. По тону почувствовал, что Анна рада ему, что она с нетерпением его ждет. Райкос понял это еще и по тому, как шагнула она к нему навстречу, когда он переступил порог веранды. Больше ничего не было сказано. Голова пошла кругом. Их губы слились. Он обнял ее и понес через темно-зеленый мрак веранды, чувствуя, как она доверчиво все крепче и крепче прижимается к нему.
Глубокой ночью он очнулся и увидел при тусклом светлячке лампады склоненное над собой строгое лицо Анны. И понял, что пробудился от ее взгляда. Видно, когда он, утомленный ее ласками, заснул, она еще долго пристально смотрела на него.
Ему стало не по себе.
– Что ты смотришь, будто расставаться собираешься. Все равно никуда я тебя от себя не отпущу. Никогда. Мы уже не расстанемся...
– А помнишь: ты обещал мне выждать траурный срок... Помнишь?.. мягко и в то же время со строгой настойчивостью ответила Анна.