Зеленая ветвь
Шрифт:
Райкос поцеловал Елену. Он понял, что любые утешительные слова прозвучат фальшиво. Поцелуем он как бы сказал ей об их душевном родстве, о том, что Елена не одинока, он всегда поддержит ее в трудную минуту.
...Под гром ружейных выстрелов гроб с телом Иванко опустили в могилу, вырытую на самом высоком холме, там, где Иванко так удачно установил батарею из трех пушек, отбитых в бою у противника.
Могила Иванко, отмеченная огромным деревянным крестом, долго была видна с палубы корабля, на котором Райкос и Елена покидали Зилу, направляясь в Навпали.
– Мы должны вернуться в Россию, показать Кондратку его деду. Может, Кондратка хоть как-то утешит горе старика, когда тот узнает о гибели сына...
–
– В Зиле перед телом мужа я поклялась, что Кондратка будет воспитываться на его родине.
39. НЕЧТО БОЛЬШЕЕ
Волны Навпалийского залива окрасились в зловещий темно-серый цвет. Так негостеприимно встретил залив трехмачтовую шхуну, на которой Райкос и Елена возвращались в столицу.
С севера дул напористый ветер. Скатываясь с ледяных вершин горного хребта, он гнал над равниной моря черные тучи.
Корабль подошел к гавани Навпали, где на рейде стояло множество судов.
Райкоса поразило такое невиданное скопление военных кораблей.
– Война закончена. Султанский флот уничтожен... С кем они пришли воевать?
– недоуменно спрашивал капитан, передавая Райкосу подзорную трубу.
Тот долго разглядывал корабли. Все они были под иностранными флагами. Французские, английские, русские. Русских кораблей было меньше... Большинство французских.
– Если они откроют огонь по столице, на батареях крепости, пожалуй, не хватит ни ядер, ни пороху отразить их.
Алмейда посоветовал поселить госпожу Хурделицыну с ребенком подальше от крепости.
– Здесь опасно. В случае нападения сюда полетят ядра.
Доводы Алмейды были разумны, Райкос так и сделал. Когда проблема жилья для Елены была решена, Райкос спросил коменданта:
– Значит, положение обострилось?
Густые брови Алмейды сошлись в одну линию.
– Весьма.
– Я был в отряде и ничего не знаю. Вы не могли бы проинформировать меня?
– Охотно. Вам положено знать правду. Адмирал Мияулис изменил республике. Сей предатель совершил ужасное преступление: взорвал фрегат "Эллас" - самое большое судно Греции... Но, мне кажется, этой диверсией его гнусные деяния не ограничатся. При поддержке французского и английского резидентов он собирает шайку самозванцев, которые собираются свергнуть законное правительство. Если этим негодяям удастся такое сотворить, на место президента посадят короля, и страной будут управлять французский и английский дипломаты... Каподистрия застрял у них костью в горле. Заговор против президента обширный - и на море, и на суше. Французский экспедиционный корпус, который высадился еще в годы войны и сражался вместе с клефтами против орд Ибрагим-паши, вдруг напал на греческий гарнизон в Нисси. Греческие солдаты, привыкшие видеть во французских солдатах друзей, а не врагов, растерялись и не оказали им сопротивления. Восемьсот французских солдат при шести полевых орудиях с барабанным боем ворвались в крепость, разграбили склады с провизией, изгнали губернатора и гарнизон. А перед этим генерал Гзенек под предлогом борьбы с мятежниками-майнотами занял город Каламату. Президент поблагодарил генерала Гзенека за помощь и потребовал от него немедленного вывода войск из Каламаты, а он не только не внял этому требованию, но и оккупировал другие города. Французские войска ведут себя как завоеватели. Есть сведения, что их батальоны двинутся в Навпали.
– Значит, война?
– Да, война... Только подлая, необъявленная война. Поэтому я посоветовал поселить госпожу Елену подальше от фортов крепости.
– Вы правы. Но я верю нашим гарнизонным артиллеристам и пехотинцам. Враг сломает о них зубы.
– Я тоже знаю, что они не дрогнут. Но опасаюсь другого. Агенты английского и французского резидентов ведут подрывную работу не только среди жителей города, но и среди солдат. Эти интриги начались еще
_______________
* К а п о т ы - оскорбительная кличка, которой противники
президента называли Йоанна Каподистрию и его брата Августина.
– А как президент реагирует на эти нелепые выходки?
– Очень терпеливо.
– Но вы, надеюсь, доложили ему об этом случае?
– К сожалению, это не единичный!
– воскликнул Алмейда.
– Я устал докладывать президенту о подобных происшествиях, и, когда требую разрешения покарать виновных, он каждый раз грустно улыбается и говорит: "Успокойтесь, дорогой мой комендант! Возьмите себя в руки. Больше выдержки! Это мои недруги злятся от бессилия".
– По-моему, президент недооценивает своих недоброжелателей.
– Целиком согласен с вами. Он недооценивает их силы.
– Вы хорошо охраняете президента?
– Из рук вон плохо.
– Как же так, господин комендант?
– взволнованно воскликнул Райкос.
– Дело в том, что президент запретил охранять себя. Категорически запретил. Когда я однажды выделил солдат для охраны его во время прогулок, он меня высмеял: "Вы хотите создать мне в Европе репутацию отчаянного труса, тирана, который так боится своих сограждан, что даже отхожие места посещает в окружении конвоя". День и ночь он работает в своем кабинете. Доступ к нему свободен для каждого...
40. ЕЩЕ ПОВОЮЕМ...
Новая квартира Елены состояла из двух небольших комнат в одноэтажном доме.
Хозяйка, пожилая женщина, мать троих сыновей, из которых двое погибли в боях, а младший служил писарем в канцелярии комендатуры, поначалу недружелюбно приняла Елену. Но узнав, что она недавно потеряла мужа, а война отняла у нее родителей, братьев и сестер, стала с материнской добротой заботиться о ней. Федора (так звали хозяйку) окружила молодую вдову и ее малютку-сына щедрым уютом и вниманием.
Райкос редко навещал их. Елена и Кондратка были для него живым воспоминанием о погибшем друге, которого он любил, как брата, а его жену и ребенка считал родными людьми. Но часто встречаться с ними он не мог: уж очень тревожными стали дни и ночи. Все время он проводил на бастионах крепости, проверял готовность солдат к отражению внезапного нападения и занимался с пехотинцами, а больше всего с артиллеристами крепостных батарей. Неграмотных крестьянских парней нужно было в короткий срок превратить в расторопных пушкарей, научить их меткой скорострельной стрельбе калеными ядрами и картечью из тяжелых орудий.
Почти ежедневно в крепости Ич-Кале или ее цитадели Паламиди Райкос встречался с комендантом Алмейдой. Встречи эти были случайные, но всегда заканчивались длительными беседами о происходящих событиях.
Однажды, когда Райкос находился в артиллерийском каземате, туда стремительно вошел Алмейда. Он был возбужденный, его темные глаза сверкали.
– Я только что из сената. Там обсуждали протоколы Лондонской конференции, - сказал Алмейда и крепко стиснул руку Райкоса.
Райкос еще никогда не видел Алмейду таким взволнованным.