Зеленая ветвь
Шрифт:
Пройдя узкое каменистое ущелье, клефты увидали несколько десятков полуразвалившихся, похожих на башни домиков, разбросанных по склонам живописной долины. Над ними на крутом холме, словно величественные призраки седой старины, возвышались ионические колонны античного храма. Эти древние колонны из потемневшего от времени мрамора напомнили Райкосу о том, что когда-то здесь была колыбель человеческой культуры - гордая, мудрая, могучая Эллада.
Издали рыбацкий поселок казался заброшенным, но стоило лишь приблизиться отряду, как он ожил. Кривые, горбатые, узенькие улицы до отказа заполнили женщины, девушки, старики, дети. Они восторженно приветствовали повстанцев, своих мужественных защитников и спасителей ведь османские поработители
_______________
* С и м а н д р а - деревянный колокол с железным языком. Он
заменял в Греции медные колокола - захватчики запрещали бить в набат,
боясь призыва к восстанию.
К клефтам подбежали нарядно одетые женщины и девушки и увенчали их головы гирляндами ароматных горных цветов.
Жители повели клефтов на площадь, где возле старинного четырехугольного каменного здания - приходской церкви - стояли столы со снедью и бутылями виноградного вина. Большинство населения Греции, истощенной многолетней войной и грабежами захватчиков, часто голодало; жители поселка тоже испытывали нехватку в продуктах питания, но для клефтов они не жалели ничего и выставили на столы все, что приберегли в дальних кладовых и закромах. Жареное мясо, вяленая рыба, овощи и фрукты все самое лучшее...
По старинному обычаю, начало трапезы благословил седобородый старец в рясе. В одной руке он держал похожий на булаву увесистый медный крест, а в другой - короткое древко пестрого флага. Этот пастырь, не то священник, не то монах, которого называли калугером, был еще и вооружен - опоясан отточенной саблей без ножен и больше походил на корсара, нежели на служителя бога. Одетый в рясу и ветхий шерстяной плащ с опущенным капюшоном, сквозь рваные дыры которого поблескивали пластинки панцыря, он широким взмахом огромного креста-булавы осенил присутствующих и произнес густым басом на древнегреческом языке несколько слов молитвы, непонятных, наверное, и для него самого, смочил лепешку из ячневой муки в крепком вине, разломал ее и протянул кусок капитану Райкосу. Калугер показал, как поступить с куском лепешки, - под взглядами участников трапезы он стал медленно ее жевать. Райкос понял, что это местный обычай, и последовал его примеру. В воцарившемся молчании он медленно и степенно пережевывал угощение, и лишь когда с ним было, наконец, покончено, зазвучали смех и тосты. Грянула вольная песня, сочиненная национальным поэтом Ригасом Велестинлисом, его знаменитый "Военный гимн".
Песня началась призывом выходить на борьбу:
Что ж, братья палликары,
До коих будем пор
Мы, как орлы, гнездиться
По кручам диких гор?
Капитан Райкос невольно переглянулся с сидящим напротив него Иваном Хурделицыным. Они без слов поняли друг друга. Им была известна судьба поэта Ригаса Велестинлиса, которого казнили султанские палачи, но не смогли задушить его песни. И вот теперь "братья палликары", к которым обращался поэт-демократ из застенков Белградской крепости, поют его песни. Вольная песня, как птица, вырвалась из застенков и полетела над землей. Она по-прежнему зовет на борьбу всех, кто томится в невольничьих кандалах проклятого султанского государства. Жители маленького селения, затерянного в горах, - дети, женщины, немощные старики - и воины-клефты слили свои голоса в свободолюбивом призыве, зовущем объединить силы, чтобы победить поработителей.
5. ЕЛЕНА КСАНТУС
Райкос и Хурделицын не могли не обратить внимания на то, что женщины и девушки вкладывают какой-то особенный смысл в слова песни. Они заметили также,
Райкос спросил об этом свою соседку, уже немолодую женщину. Та нахмурилась - густые брови сошлись в одну сплошную черную линию - и после некоторого раздумья ответила:
– Мне об этом тяжело говорить, это наше общее горе. Мой муж, мои братья, как и все мужчины нашего селения, ушли сражаться с османами. Женщины теперь должны своими силами защищать земли и себя, своих родных и детей. И мы решили сражаться с врагом, пока не погибнем. Так поступают многие женщины нашей страны. Но не стоит омрачать радость вашей победы моим грустным рассказом.
– Она смахнула с ресниц нависшую слезу, улыбнулась и пошла в круг танцующих.
До поздней ночи длилось веселье при свете факелов, а когда смолкли песни и потухли огни, Райкоса и Хурделицына повели на ночлег в пахнувшую горькой горной травой горницу. Усталые, они, не раздеваясь, рухнули на лежанку, застланную мягкой овечьей шкурой, и мгновенно заснули.
Однако спать Николаю Алексеевичу в эту ночь пришлось немного. Его вскоре разбудил тревожный голос Иванко:
– Вставайте, капитан, к вам гонец из Навпали.
Райкос вскочил и при свете тусклого фонаря увидел гонца - стройного хрупкого юношу, волосы которого были покрыты коричневым колпачком и затейливо обвиты шелковым платком цвета греческого флага. Одет он был тоже несколько необычно для местного клефта-палликара: темно-лилового цвета кафтан с капюшоном, как у моряка, щегольски расшитые золотым шнурком зеленые шаровары, заправленные в короткие сапожки из красного сафьяна.
Лицо юноши было смуглым, обветренным, как у бывалых моряков, и в то же время сохраняло что-то нежное, девичье. Темные глаза в мрачных отблесках странно контрастировали с нежными, хрупкими чертами всего его облика.
Юноша, отдав честь, как заправский офицер, протянул проштемпелеванный сургучными печатями конверт. Вскрыв его, капитан нашел в нем два приказа за подписью главнокомандующего греческой армией Александра Ипсиланти, недавно назначенного новым президентом Греческой республики. В первом приказе говорилось, что капитан Райкос повышается в чине, производится в подполковники греческой армии и ему необходимо немедленно прибыть для прохождения службы в столицу Греции - Навпали. Во втором приказе подполковнику Райкосу предписывалось сдать отряд клефтов новому командиру Хурделицыну, который производится в капитаны, и срочно прибыть на высланной за ним саколеве "Санта Клара" в Навпали для получения соответствующих дальнейших инструкций.
Капитан Райкос спросил у юноши его имя и должность. Тот ответил, что служит в чине лейтенанта - офицера по особым поручениям, а когда Райкос осведомился об его имени, юноша покраснел, смутился и сказал, что это не столь важно, и к тому же им нужно торопиться.
– Одевайтесь скорее. Вас ждут.
– И юноша вышел из комнаты.
Присутствующий при этом разговоре новоиспеченный капитан Хурделицын улыбнулся.
– Все дело в том, - пояснил он, - что у господина лейтенанта женское имя - Елена. Елена Ксантус. Вот что получается, Николай Алексеевич.
Райкос был удивлен, хотя старался скрыть свое удивление.
– Ну что ж, мой любезный капитан, в жизни может быть и не такое... Женщины - как женщины, ничего удивительного.
– Да только у меня предписание сегодня же ночью следовать со всем отрядом на южную оконечность залива, туда, где предполагается высадка нового десанта. И поведет нас она.
– Что ж, братец, значит не судьба нам сражаться вместе, - ответил Райкос. Хотя он и был обрадован повышением в чине, но разлучаться с Иванко ему не хотелось.