Зеленая ветвь
Шрифт:
– За цвет моих волос все зовут меня Кокнис, что означает "красный". Он с достоинством покрутил кончики своих примечательных усов.
– А настоящее мое имя Игнатий Варвацис. Я сын капитана Георгия Варвациса, брата великого Иоанниса Варвациса.
Кокнис перекрестился:
– Упокой, господь, души сих достойнейших мужей.
Райкос впервые слышал эти имена. Он и понятия не имел, кто такой "великий Иоаннис Варвацис", но скрыл свое неведение, дабы не обидеть юношу.
8. ВСТРЕЧА С ПРЕЗИДЕНТОМ
Закончив
Не сбавляя скорости, она промчалась мимо зубчатых крепостных бастионов, а когда поравнялась с их центральной частью - батареей "Пяти братьев", моряки судна услышали раскатистый гром пушечного салюта. Их приветствовали как победителей офицеры греческого гарнизона, которые с высоты крепостных башен видели мужественный поединок экипажа саколевы с артиллеристами султана.
Игнатий Варвацис приказал из всех орудий отсалютовать гарнизону крепости, после чего направил судно к предместью столицы, где находилась гавань Навпали, огражденная брусчатым забором от прибойных волн.
Саколева лихо влетела в гостеприимные ворота гавани и, словно морская птица, стала складывать белые крылья парусов, пришвартовываясь к дощатой пристани.
Подполковника Райкоса уже ожидала старенькая гарнизонная карета, запряженная тощими клячами. Форейтор распахнул перед ним дверцу кареты, подполковник сел, и его повезли по пыльной улице предместья. Преодолев крутой подъем, выложенный булыжником, они въехали в центральную часть города.
На площади Яворов, которая теперь называлась по-новому - Войсковой, Райкос увидел большое кирпичное здание. Здесь размещались казарма и военное училище. Подполковник минул двое сводчатых ворот, охраняемых часовыми.
Из стоящей невдалеке полосатой караульной будки вышел юркий молоденький офицерчик и повел прибывшего через обсаженный цветами просторный двор к небольшому двухэтажному зданию.
– Это дворец президента, - пояснил офицерчик.
– Тут он живет и управляет страной, ну, а чтобы ему было поудобней, - офицерчик усмехнулся, - чтобы чувствовал себя увереннее, - повторил он, словно остроумную шутку, - здесь же размещается и герузия - сенат, - и квартира русского резидента господина Рикмана.
У входа во дворец офицер, отдав честь, удалился. В вестибюле Райкос не встретил никого, кроме сонного старика-привратника, который показал ему вялой рукой на полутемный коридор. В конце коридора подполковник остановился у двери, где на приколотом квадрате белой
Райкоса, привыкшего к роскоши и чиновному многолюдию петербургских правительственных дворцов, скромная, деловая обстановка резиденции президента привела в удивление.
Возле кабинета никого не было. Он постучал и услышал спокойный голос. От волнения не разобрал слов, но понял, что его приглашают войти. Райкос открыл маленькую дверь. В конце просторного кабинета за небольшим мраморным столиком сидел сутуловатый седой человек. Он взглянул на вошедшего печальными, излучающими лихорадочный блеск глазами. Словно принюхиваясь, потянул большим утиным носом и погладил смуглой маленькой изящной рукой свое смешно оттопыренное ухо. Гладко выбритое лицо президента, отливавшее нездоровой желтизной, показалось Райкосу очень некрасивым и в то же время привлекательным - в нем скрывалась какая-то внутренняя сила.
В последний раз Райкос видел Иоанна Каподистрию девять лет назад, когда тот пребывал в расцвете дипломатических успехов. Каподистрия тогда только что подписал Парижский договор. Подписал, как полномочный представитель Русской империи. Выехав из Петербурга в Вену сверхштатным секретарем посольства, он раскрыл на практике блестящий талант дипломата и вернулся в русскую столицу статс-секретарем иностранных дел в ранге министра. Неожиданно для всей вельможной знати он превратился в ближайшего доверенного советника императора Александра Первого. Каподистрия удостоился чести лично консультировать царя по главнейшим вопросам внешней политики Российского государства.
...Несколько мгновений президент и его гость молчаливо разглядывали друг друга. Они отмечали про себя те изменения, что произошли за последние девять лет в облике каждого из них.
Если Райкос за это время возмужал и из стройного высокого юноши превратился в грузного зрелого мужчину, то Иоанн Антонович выглядел теперь хрупким, болезненным старичком. Его волосы стали белоснежными, такими же, как одетый на нем пикейный жилет и высокий, подпирающий подбородок воротник. Даже широкие брови президента теперь казались густо осыпанными инеем. Над его большими добродушными губами темными канавками пролегли глубокие морщины.
"Да, видать, нелегко ты пережил утрату родных и непримиримый спор с царем", - подумал Райкос.
Еще в России он не раз слышал о двойственном отношении царя к греческому освободительному движению. Райкос знал, что царь, вопреки желанию своих подданных, стремящихся принять горячее участие в борьбе греков за независимость, никогда всерьез не помышлял помочь им осилить оттоманских поработителей. Не удивительно, что патриотизм Каподистрии, вставшего на сторону греческого народа, привел его в конце концов к острому конфликту с лицемерным царем. Это вынудило Иоанна Антоновича уйти в отставку.