Зеленые созвездия
Шрифт:
— Да понял я. Понял.
— А потооооом! — Володька грустно улыбается. — Ещё через девяносто секунд не будет людей вообще. Ну и минут пять, чтобы уничтожить Природу и вернуть всё на планете в исходное состояние холодного камня.
— Паршиво, — говорю я, а самому страшно до чёртиков.
— Но Повелитель никогда не сможет проникнуть сюда весь. Это фантастика. Но та часть, которая сможет пройти в буре, если мы допустим, тоже будет неслабой. Она пришибёт в секунду всех собравшихся, а потом устроит чего-нибудь страшное.
—
— Ну, взрыв на Чернобыльской АЭС, например.
— Блин. — Новости неутешительные, и понятно, что мне придётся вместе с другими оказаться в эпицентре событий.
— Будем его сдерживать, — пожимает плечами Володька. — Если, конечно, прогнозы верные. Возможно, ничего этого не случится. Возможно, будет просто небольшая буря.
— Ты в это веришь?
— Верю я во что-то или нет, вряд ли имеет какое-то значение для событий. Придём в лагерь и там всё узнаем. Первые зелёные дети прибудут уже сегодня вечером. Остальные соберутся к завтрашнему дню. Раскинем палатки, разведём костры, запасёмся едой. Люблю я наши собрания.
— А мне когда приходить и нужно ли?
У Володьки глаза на лоб полезли.
— Ты там просто необходим! — восклицает он. — Приходи в любой момент, но Повелители Стихий приедут только послезавтра, ближе к буре.
— Кто такие Повелители Стихий? Пока всё, что связано с Повелителями, дурно пахнет, — усмехаюсь я, хотя уже предугадываю ответ.
— Помнишь, я говорил, что зелёные дети почти не доживают до взрослости? Так вот: почти! Кто-то вырывается. Повелители Стихий — это старшие ребята, которые дожили до зрелого возраста. Там будут все три: Повелитель Воздуха, Повелитель Леса и Повелитель Воды. Познакомишься со всеми, но инструктировать, скорее всего, будет последний.
Сердце бьётся чаще, когда я представляю встречу с группой зелёных ребят. Уже начинаю подгонять время, и никакая Тёмная Сила теперь не кажется страшной.
— Значит, лучше прибыть завтра, — говорю я. — Когда начнут ставить палатки?
— Я же говорю, сегодня вечером, но ты прав, в настоящий лагерь он превратится завтра. Приезжай.
Я вздыхаю.
— Мы с тобой столько сказали сегодня. Я на уроках меньше слушаю. Всё надо обдумать.
— Предлагаю пока прекратить думать и отвлечься, — улыбается Володька.
До вечера мы копаемся на чердаке, восстанавливая поделку. Когда я вижу результат своего нервного срыва, становится очень стыдно. А потом опять приходят мысли о смерти мамы. Именно в этом месте раздался звонок дедушки, и…
Но я стараюсь думать о том, что моя мама сейчас счастлива и живёт где-нибудь в Ольхе, познавая сущность Природы. Можно сказать, что мама тоже стала зелёным ребёнком и сейчас как никто другой понимает язык живого. Наверное, даже нужно порадоваться за это, но…
Боже, мама, как без неё одиноко и пусто. Мне было бы спокойнее жить рядом с деревом,
К обеду появляется тётя Света. Она не злится на меня. Улыбается, как и раньше, мне кажется, даже больше любит. Но в глазах время от времени мелькает немой вопрос о моей матери и о моём самочувствии. Тогда женщина всякий раз прячет глаза и заводит иную тему. То сок принести нам желает, то спрашивает не голодны ли мы.
Солнце стремительно неслось к западному горизонту, и Володька остановил работу.
— Хватит, — говорит он. — Поехали к тебе.
— Зачем? — спрашиваю.
— Идея есть насчёт твоего Каштана.
Мы стоим у мёртвого ствола. Солнце село. Я с болью смотрю на пожухлые листья, жизнь из которых уходит с каждой минутой всё больше и больше. С тех пор как дед срубил Дерево, я не захожу на восточную часть двора. Только мысль о том, чтобы увидеть поверженный могучий ствол, разрывает сердце грустью. Пугала картина умирающего дерева, и сейчас мои страхи оправдываются.
Я шмыгаю носом, и по щекам катятся слёзы.
— Мдааа, — слышу позади ворчание деда и оборачиваюсь. Тот косится на нас с Володькой и вытирает о тряпку нож. — За мамку ни слезинки не пролил, а за какое-то Дерево в который раз плачет.
— Ну он… он… такой мёртвый, — выдавливаю я из себя.
И вдруг заговаривает Володька:
— Деда Толик, это потому, что мамка для Никиты раз — и исчезла, а Каштан он спилил собственными руками.
— Каштан пилил я собственными руками, — отвечает дед, пряча тряпку в карман.
— Вы знаете, о чём я.
Дедушка вздыхает и принимается затачивать деревянную планку.
— Мне вас не понять.
Володька всё это время не смотрит на деда, и лишь оглядывает место преступления, затем садится на колени перед пнём.
— Я - дитя Леса. Мне подчиняются растения, — говорит он.
— Ты сможешь оживить Каштан? — спрашиваю я.
— Нет, — улыбается Володька. — Я не могу повернуть вспять законы Природы. С ним я уже ничего не сделаю, — он кивает на ствол. — Но здесь я могу возродить жизнь.
Володька гладит пень.
— Пень умрёт без дерева, — приговаривает дед. — Если уже не умер.
— Пень пока в земле, — отвечает Володька, а потом вдруг ложится и обнимает его. Улыбается, смотрит на меня и закрывает глаза. Некоторое время я ничего не замечаю, но потом мне кажется, будто от пня исходит тонкий звук, а ещё сущность Володьки будто светится светло-зелёным.
Дедушка бросает на нас короткие недоверчивые взгляды и продолжает подтачивать планку.
Через минуты три Володька садится. Его чуточку заводит в сторону, и он начинает часто моргать.