Зеленые тени, Белый Кит
Шрифт:
В темноте я обернулся и уставился на Гебера Финна.
— Итак! — крикнул он. — Делайте ваши ставки!
В десять часов мы примчались обратно в Килкок.
Дождь шумел, как океан, долбящий по шоссе исполинскими кулаками; мы так и подъехали к пабу, облитые великой приливной волной.
— Ну, — сказал Гебер Финн, глядя не на нас, а на мельтешащие у нас перед глазами «дворники». — Хорошо!
Мы с Майком поставили на пять забегов и вместе проиграли фунта два или три.
— Я выиграл, — сказал Финн. — И кое-что поставил от вашего имени. В последнем забеге, клянусь, мы все выиграли. Дайте я вам верну ваши выигрыши!
— Гебер, — сказал я, шевеля задеревеневшими губами, —
Финн пихнул мне в ладонь два шиллинга. Я не стал сопротивляться.
— Так-то лучше! — сказал он. — Теперь выпьем еще напоследок. Угощаю.
Майк привез меня в Дублин.
Выжимая кепи в вестибюле гостиницы, он посмотрел на меня и сказал:
— Да уж, и впрямь бурная ирландская ночка!
— Бурная, — сказал я.
Мне было противно подниматься к себе в номер. Поэтому я уселся на часик в читальном салоне влажной гостиницы и воспользовался привилегией путешественника — стаканом и бутылкой, предоставленной изумленным портье. Я сидел в одиночестве, прислушиваясь к дождю, стучащему по холодной гостиничной крыше, думая о смахивающем на гроб ложе Ахава, дожидающемся меня под барабанную дробь непогоды. Я думал об одной-единственной теплой вещи, существовавшей в эту ночь в отеле, в городе и во всей Ирландии, — о сценарии, заправленном в мою пишущую машинку, с южнотихоокеанским солнцем, горячими ветрами, увлекающими «Пекод» навстречу погибели, с раскаленными песками и женщинами с черными пылающими глазами-угольями.
И я думал о темени за городом, о вспыхивающих огнях, о бегущем электрическом кролике, лае псов, исчезнувшем кролике, погасших огнях и о дожде, хлеставшем по отсыревшим плечам и вымокшим кепкам, о замерзших носах и воде, просачивающейся сквозь твиды, источающие запахи овечьей шерсти.
Поднимаясь к себе, я посмотрел в залитое дождем окно. По улице, при свете фонаря, проезжал велосипедист. Он был в дымину пьян. Велосипед вихлял по мостовой, а седока при этом рвало. Но останавливаться из-за этого он не стал, а, продолжая блевать, тупо, урывками крутил педали. Я смотрел, как он исчезает в промозглой мгле.
Затем я на ощупь нашел свой номер, чтобы в нем окочуриться.
Глава 7
На полпути к пабу «Четыре провинции» и кинотеатру, что на Графтон-стрит, находился лучший во всем Дублине, если не во всей Ирландии, и, наверное, на доброй половине Бонд-стрит в Лондоне магазин охотничьей одежды, во всяком случае так утверждал Джон.
Это магазин Тайсона. Произнося его название, вы уже явственно видите витрину с охотничьими костюмами, фулярами и светлыми шелковыми рубашками, бархатными охотничьими шапочками, твидовыми брюками и сверкающими сапогами. Если постоять перед ней, то можно услышать, как лошади шлепают губами, фыркают, ржут, подергиваются, чтоб стряхнуть мух, как скулят, лают и носятся кругами счастливые собаки (собаки всегда счастливы, потому и лыбятся, если только не почуют, что хозяин к ним не благоволит). Но как я сказал, если вы дожидаетесь там, пока кто-то вручит вам уздечку, то хозяин магазина, видя, что вы стоите, словно под гипнозом, с завязанными глазами, только что из конюшни Хьюстона, может любезно пригласить войти и окунуться в запахи кожи, сапожной ваксы и шерсти. И застегнуть на вас застежки новой тужурки, подобрать вам твидовую шапочку для тысячи дождей в месяц, снять мерку с вашей ноги и ломать голову над тем, как запихать ее в сапог, а тем временем англо-ирландских джентльменов вокруг вас обслуживают точно так же, журча нараспев шепелявыми голосами. А погода — не прошло и тридцати секунд, как вы вошли, — испортилась, и вы, делая над
О чем это я говорил? А, да. Я топтался перед витриной магазина Тайсона три вечера кряду.
Глядя на восковой манекен ростом с Хьюстона и такой же стремительный и высокомерный в своем охотничьем одеянии, я подумал: «Когда же я так разоденусь?»
— Ну, как я выгляжу, Джон? — воскликнул я три дня спустя.
Я топтался на парадной лестнице «Кортаун-хауса», впитывая в себя запахи шерсти, сапожной кожи и шелка.
Джон уставился на мою твидовую шапочку и твидовые брюки.
— Чтоб я сдох, — только и вырвалось у него.
Глава 8
— Что тебе известно о гипнотизме, малыш?
— Не много, — сказал я.
— Был когда-нибудь под гипнозом?
— Однажды, — ответил я.
Мы сидели у камина после полуночи с выпитой наполовину бутылкой шотландского виски. Я не люблю этот виски, но поскольку Джон его обожает, то и я пил.
— Значит, ты не попадал в руки настоящего профессионала, — лениво проговорил Джон, потягивая свой виски.
— Ты, верно, подразумеваешь себя, — сказал я.
Джон кивнул:
— Именно. Я — лучший. Хочешь попробовать, сынок? Я тебе это устрою.
— В тот единственный раз мне пломбировали зубы, и мой зубной врач, гипнодантист…
— К черту твои зубы, Г. У. — Г. У. означало «Герберт Уэллс», автор «Грядущего», «Машины времени» и «Человека-невидимки». — Дело не в том, как это отражается на твоих зубах, а в том, что творится у тебя в голове. Допивай виски и дай мне свою лапу.
Я выпил и протянул ему руки. Джон их схватил.
— Хорошо, Г. У., закрой глаза и расслабься, полностью; потихоньку, полегоньку, плавно, — бормотал он, пока мои веки смежались, голова запрокидывалась.
Он продолжал говорить, я продолжал слушать, слегка кивая, вытянув руки и впитывая исходившие от него пары виски, которыми он дышал мне в лицо. Я чувствовал, как расшатываются, разбалтываются кости в суставах, как плоть колышется у меня под кожей, как мне легко, хорошо, приятно, сонно. И наконец Джон сказал:
— Ты уже в трансе, парень?
— Еще в каком, — прошептал я.
— Хорошо. Так и надо. Отлично. Теперь слушай, Г. У… пока ты в расслабленном состоянии, скажи, какие наставления ты хотел бы услышать от меня. Может, хочешь совет по самосовершенствованию или по поведению на завтрашний день? Выкладывай. Говори. И я просвещу тебя. Только не дергайся. Итак…
Я раздумывал. Голова покачивалась. Веки отяжелели.
— Только одно, — промолвил я.
— И что же это, малыш? Скажи мне… Ну же…
— Научи меня…
— Чему, малыш?
— Как написать самый величайший, замечательный, сногсшибательный в мире сценарий.
— Будь я проклят.
— Научи, Джон, и я буду счастлив… — сказал я, сонный, в глубоком гипнозе и ожидании.
— Ну, — сказал Джон, придвигаясь поближе. Его дыхание касалось моих щек и подбородка, словно лосьон после бритья. — Вот что нужно делать, малыш.
— Так, — сказал я.
— Напиши самый величайший, замечательный, сногсшибательный в мире сценарий из тех, что когда-либо были написаны.
— Напишу, Джон, — сказал я.
Глава 9
Не так уж часто на долю писателя выпадает молниеносное озарение. Я хочу сказать, вот он стоит на островерхой башне, умоляя о творческом испепелении, и небеса, накопив сил, даруют ему это. В одно ослепительно раскаленное мгновение ударяет молния. И на вас за один щедрый миг обрушивается невероятная история, какой вам никогда не придумать.