Зеленые яблочки
Шрифт:
— Ты бы молодой жене купил чего, — отвлекшись от Даши, заметил Алексей. Он достал из-под стеклянной витрины дешевенькие серебряные сережки. Харитон глянул и отодвинул их:
— C камушком бы. — Алексей достал сережки с бирюзой:
— Только они подороже тех будут!
— А ты мои деньги не считай, — c вызовом глянул на него Харитон.
Алексей недовольно дернул плечом.
— Вдень, Дашуха, — велел Харитон, протягивая ей серьги. Даша сняла платок и вдела серьги в уши. Серьги очень шли к ее розовым щекам.
— Берем, — решил Харитон. Даша покраснела от неожиданного подарка. Харитон расплатился, и довольный пошел из лавки. Даша смущенно улыбалась, подходя к саням:
— Харитон, может зря такие деньги
— Ничего, мы не нищие. А ты заслужила, вон какая молодец, в доме чисто, хозяйство досмотрено. — Даша и сама понимала это, но сомнения не оставляли ее. Подарок напомнил, что у них с Харитоном все не как у людей. В какой семье жена спит с детьми? Хорошо, что еще по деревне не поползли слухи об их житье-бытье. Даша поспешила в гости к подружкам, а Харитон поехал к дому матери.
— Ты смотри, вот так Харитон, — Глашка рассматривала подаренные Даше серьги. Она не смогла скрыть зависти: «тебе больше с зелененьким камешком пошли бы».
— Глафира, не все же мне зеленое теперь носить! Алешка тоже предлагает то сатин зеленый, то ситчик в зеленый горошек, — воскликнула Даша. Ее перебила вошедшая с улицы мать подруги:
— Сидите и не чуете какая радость у мельника. Паранька-то рожает!
Глашка удивленно всплеснула руками:
— Не рано ей?
— В аккурат, — сказала мать, — только вон муженек все в разъездах. Она осуждающе вздохнула. Даша сделала вид, что не знает еще о Параньке. Но, казалось бы, такое житейское событие испортило настроение и сидеть у подружки уже не хотелось. Она поспешно оделась и распрощалась.
Выйдя на улицу она быстро пошла на край села к накрытой новой соломой хате. Маришка встречала ее радостно. Вряд ли кто рассказывал ей о деревенских происшествиях, вряд ли ее интересовало что-то вне стен дома. А появление Даши, как всегда, вызвало улыбку на ее лице. Даша тоже улыбалась, боясь разочаровать подружку. Она выкладывала на стол гостинцы, Маринка одобрительно провожала их взглядом. Потом она заметила сережки. Глаза ее загорелись:
— М-уж по-да-рил?
— Да! Нравятся? — Даша вытащила серьгу из уха и поднесла ее к Маринкиным рукам. Та осторожно водила тонким, прозрачным пальцем по камешку, по застежке. Она покивала головой:
— Нравится! — и вернула сережку Даше. Даша с сожалением поглядела на подругу; той ведь никогда никто не дарил сережек, у нее и уши-то не проколоты.
Обратно в хутор ехали молча. Даша так и не забежала к свекрови, чем, несомненно, обидела ее. Мария затаила недовольство на сноху; ведь у подружек побывала, а к ней законной свекрови не заглянула. Сани скользили по наезженной колее, погонять коня тоже не приходилось, дорога была знакома. Меринок бежал, потряхивая заиндевелой гривой. Харитон, уставясь в заснеженную степь, думал о чем-то своем… О его мыслях Даша не догадывалась. В ее голове были свои мысли, в чем-то они перекликались с мыслями Харитона. Но ни один из них не догадывался, о чем думает другой. Харитона одолевали невеселые мысли. И разбудил их Сашка Павлов.
— Скажи ты, мужик-то никчемный, — с досадой думал Харитон, — все ведь знают, что он бабы своей как огня боится, а вот поди ты, натолкнул на неприятные мысли. Какое кому дело, будут у нас с Дашкой дети или нет? Может пронюхал кто, что мы с Дашкой не спим? — Харитона окатило неприятной теплой волной. — В гости никто не приходил, — прикидывал Харитон. Тут его поразила догадка: Дашка ненароком не проболталась ли подругам? Он с сомнением поглядел на молодую жену. Та о чем-то сосредоточенно думала. Харитон украдкой окинул ее оценивающим взглядом; больно уж тощая. В голову пришла неизвестно откуда залетевшая мысль; хотелось бы ему, каждый вечер ложиться в одну постель с Дашкой? Он усмехнулся, до того нелепой показалась пришедшая крамола. Ведь он обещал
Даша думала: вот у Егора теперь ребенок. Неважно, что от другой женщины. А у нее, у Даши, когда нибудь будут свои дети? Но в голову даже не закралась мысль, что ведь у них с Харитоном могут быть совместные дети. Она думала, что скорее у нее никогда не будет детей, ведь она не сможет изменить Харитону. А тот в свою очередь обещал, что не тронет ее…
В Рождество Мария все таки наведалась на хутор. Она пришла ранним утром и долго христославила у порога. Даша засуетилась, предлагая свекрови нагретые на печке валенки, усаживая ее в передний угол. Всегда приветливая, тетка Мария теперь поджимала губы и молча оглядывала избу. Придраться, однако, было не к чему. По крайней мере с первого взгляда. Сноха, видно, чистюля, в мать. Хата блестит. Мария чинно уселась у печки, чтобы согреться с дороги. В хату то и дело забегали дети из деревни, громко читали стишки, и оделенные гостинцами, убегали. Анютка и Ванятка с печки показывали бабушке обертки от съеденных конфет. Даша начала собирать на стол, стараясь угодить свекрови. Пришедший Санька нарушил суету: мать велела всем к нам идти. На стол уже накрыли, вас только ждут.
— А чего, мать, пошли к сватам? — предложил Харитон, — все веселее праздник будет! Даша замерла в ожидании у стола.
— Пойдем, раз зовут, — согласилась Мария. Веселой гурьбой ввалились к соседям. Катерина кивнула Харитону: давай зятек, в передний угол. Она усадила его под иконы. Рядом посадила Дашу. И тут же смахнула непрошеную слезу. Показалось матери, что несчастлива ее дочь, несмотря на все ее радостное настроение. Даша улыбалась, оделяла братьев конфетами, о чем то спорила с Санькой…
Но разница в возрасте у молодых так бросалась в глаза, что сердце матери обливалось кровью. Бабка Авдотья, заметив недовольное лицо снохи, дернула ее незаметно за руку. Катерина засуетилась, отгоняя непрошеные мысли. Наконец все заняли за столом соответствующие места. Дед Василий заметил, что хоть семья и прибавилась, а места всем хватает. После «колыванихиной» разговор потек сам собой. Да и грешно в праздник припоминать обиды. Поэтому все пили и закусывали. Михаил, видимо, вспомнив, что раньше не успел дать наказ Харитону, а еще потому, что выпитое ударило в голову, вдруг начал говорить, что дочь у него золото, а ему, Харитону, следует ее беречь. Харитон, выпив не меньше тестя, взъерепенился: «Да я Дашку никогда не обижу!» Катерина незаметно вонзила локоть мужу под ребра, тот поперхнулся и беседа опять перешла в спокойное русло. Дед Василий грустно смотрел на внучку, но его трезвого взгляда вряд ли кто разглядел. А внучка возилась у плиты, помогая матери, и не обращала внимания на деда. Засидевшиеся гости из гостеприимного дома расходились уже по-темному. Харитон шел, заплетая ногами. И расстояние до соседней избы показалось ему бесконечным. Тут еще собаки пытались поиграть с ним, он сквозь закрывающиеся веки пытался определить, кто из них, Валяй или Окаянный, столкнул его с тропинки. Но так и не поняв, поднялся на карачки и снова был атакован, уткнувшись носом в сугроб. Все его попытки к принятию вертикального положения оканчивались неудачей. Валяй и Окаянный дело знали: раз на ногах не держится, надо валять. Подоспевшая Даша вытащила мужа из сугроба и увела домой.
Мария уже засыпала, когда Даше наконец удалось раздеть Харитона и уложить его в постель. Мария, однако, успела заметить, что сноха не легла рядом с мужем, а привычно опустилась на полати к детям. Такое обстоятельство очень удивило старую женщину; как бы там ни было, трезвый ли муж, пьяный ли, а спать вместе должны! Еще одна причуда молодой снохи; скажи цаца какая, выпил мужик. Она еще выскажет сыночку, ишь поважает жену, дальше-больше, на шею сядет, да погонять будет.