Зеленый фронт

Рус

Из него словно вышибло дух от удара о воду.

– Фу!
– выплевывая воду изо рта, майор сразу же пытался осмотреться.

Воды было примерно по пояс и она едва не доставала до нескольких высоких столов, расположенных в самой глубине землянки.

– Точно, операционная, - шептал немец, проводя скрюченными от холода пальцами по поверхности.
– Значит, вот ты где от меня прятался..., - по всей поверхности воды плавали какие-то бумаги; от прибывающей воды они носились по всей землянки, словно участвуя в неведомом

хороводе.
– Сумка!
– на края стола лежала, оставленная кем-то холщовая котомка.
– Значит, уходили быстро... и не все собрать успели.

– Господин майор!
– на улице раздавался голос Шеера.
– Где господин майор?! Господин майор, надо уходить! Вода прибывает слишком быстро! Я отдам приказ.

Холодная, зеленовато бурая, вода уже почти касалась груди, но фон Либентштейн упорно ловил руками слипшиеся листы, прекрасно понимая, что это его шанс, скорее всего единственный шанс, круто изменить свою жизнь.

– Шеер, стоять!
– прохрипел он, пробираясь к выходу; низко расположенный лаз оказался почти затоплен.
– Идиот..., - прошептал майор, ныряя вниз.

Уже там, под водой, его скрутило. Руки оказались словно чужими и совершенно не слышались его. «Это точно конец», - мелькнуло у него в голове, как что-то сильное подхватило его и потянуло вверх.

– Тащите его! Быстрее!
– знакомый голос был чем-то сильно испуган и звучал как-то глухо, словно через толстую дверь.
– Что вы тянете? Хотите остаться в этом чертовом болоте навсегда? Возьмите у него бумаги и сумку!

Кто-то пытался разжать его скрюченные пальцы, но это никак не удавалось.

– Господин майор, это Шеер. Отпустите их, а то вы их окончательно сомнете, - голос назойливо проникал в самые уши.
– Давай-то осторожно. Во-о-от и все...

Он почувствовал, как его кто-то взвалил на себя и потащил. Сильно качало. То и дело раздавались всплески воды.

– Быстрее, быстрее!
– закричал кто-то возле него.
– Оставь этот ящик! Мы не успеваем!

– А-а-а-а-а-а!
– все перекрыл резкий вопль, за которым сразу же последовали выстрелы — один за другим.
– Там что-то есть! Бегите! Вилли! Не бросай меня!

Майор почувствовал, как его носильщик побежал. Он прекрасно слышал тяжелое с хрипами дыхание. Из стороны в стороны бросать стало еще сильнее.

– Кидайте гранаты! Внимание! Граната!
– со спины продолжали нестись дикие крики.
– Еще! Он за деревом!
– надрывно зазвучал бас пулемета.
– По воде, по воде бей! Он там сидит!

Солдат остановился. Вилли стал медленно сползать вниз. Его сапоги коснулись воды, затем колени. Вдруг руки разжались и немец упал в воду.

– Оф!
– он свалился мягко словно мешок, отчего его тело сложилось и на мир он уже смотрел с положения сидя.
– Проклятье..., - привычно шептали его губы.
– Меня, что бросили?

Наконец, глаза открылись... Увиденное было настоящим

безумием и на миг он пожалел, что его зрение было в порядке. Вокруг была сплошная вода, из которой густо торчали деревья и кусты.

– Сплошная вода... Боже мой!
– он не мог в это поверить и продолжал вертеть головой.
– Откуда?

Вновь раздался выстрел. Метрах в сорока от него пятился назад солдат, сжимая в руках оружие, направленное в воду.

– Вилли! Вилли!
– он непрерывно кого-то звал.
– Не оставляй меня!
– было слышно, как он шарил в подсумках, ища патроны.
– Вилли, подонок! Не бросай меня!

Фон Либентштейн не отрываясь смотрел в его сторону. Понимая, что сам он скорее всего уже труп, майор еще надеялся увидеть то, за чем пришел сюда.

– Вилли!
– зарядивший карабин солдат уже просто стрелял в воду, по крайней мере именно так казалось майору.
– Проклятый водяной! Чего тебе от меня надо!
– он подходил к майору все ближе и ближе.
– Дева Мария, спаси меня от дьявольских напастей!
– срывающийся от дикого страха голос то начинал громко бормотать молитву, то выкрикивал ругательства.
– Получи, получи!
– вновь прозвучали выстрелы.

Закоченевшее тело его совершенно не слушалось, но майор понимал, что стоя у него больше шансов все увидеть. Ноги разгибались словно со скрипом.

– Где же ты, дьявольское отродье?
– бормотал солдат, время от времени тыкая в воду карабином, с приставленным штыком.
– Покажись! Старина Курт, конечно трус, но никак не малахольная скотина, которая не все готова накласть в штаны, - его уже было прекрасно видно; сползшая на бок каска, разорванная почти на две части шинель — все это отчетливо фиксировал майор.
– А, показался...

Стараясь не дышать, Фон Либенштейн повернул голову на право. Из-за мало что скрывавшего кустарника медленно поднимался человек. С него ручьями стекала вода, на голове висели какие-то ветки и кусочки коры. Кожа на лице и руках была иссиня белого цвета, словно отбеленная.

– Иди к папочке Курту, - еле различимо бормотал солдат, приставляя карабин к плечу.
– Водяной... или ты у нас не водяной? А, проклятое отродье?

Тот шел с немного вытянутыми вперед руками, непрерывно смотря прямо перед собой. Его глаз не было видно, все закрывали мокрые облепившие лицо волосы.

– Ты же у нас просто поганый унтерменш!
– Курта, похоже понесло куда-то вдаль; его страх выплеснулся непрестанной болтовней.
– Да-да, унтерменш! Я вас всех насквозь вижу. Вот где у меня вся ваша порода! Иди-иди, по ближе... Давно у старого Курта не было таких чистеньких мальчиков...

В какой-то момент их разделяло всего лишь с десяток метров. Противник сделал еще один шаг и немец выстрелил. Расстояние детское! Оружие проверенное! Выстрел! Человек дернулся в сторону. Еще выстрел! Разворот в другую сторону.