Зеленый фронт

Рус

Стряхнув руку, старшина решительно встал на ноги.

– Гражданка!
– громко проговорил он, стараясь не касаться молящейся фигуры.
– Гражданка! Извините... Черт! Как сказать то? Э! Гражданка, я знаю где ваш сын!

Бормотание прекратилось и установилась тишина. Фекла стояла неподвижно: ее босые ноги по-прежнему утопали в черной жиже из грязи, а руки были скрещены на груди. Казалось, она глубоко задумалась и не слышала эти важные для нее слова.

– Ты знаешь, где мой сын, человек с оружием?
– голос прозвучал неожиданно глухо, словно из огромной трубы.
– Откуда тебе это знать?

Наконец, она повернулась к ним

лицом. Немного вытянутое, с длинным, тонким носом и большими карими глазами, лицо смотрело на него с надеждой и недоверием. Это даже не надо было озвучивать — оба вопроса читались без всякого труда: где же он, где, говори скорее и не мучай сердце матери и не обманешь ли ты тех, кто доверился?

– Я, гражданка, старшина Голованко, - как-то сразу же смутился всегда бравый и уверенный в себе командир.
– Мы сына вашего, Андрея Ковальских, знаем... Давно уж, знаем. Ковальских ведь его фамилия? Вот... Как сказать то? Здесь он! Где-то... Здесь, это точно! Он нам помог даже как-то...

Говорил то он все правильно, но что-то у него не получалось сказать главное. Выходили какие-то несвязные слова... А глаза смотрели на него не отрываясь, выворачивая на изнанку душу.

– Да чего тут политесы разводить, - буркнул Сергей, увидев, как поплыл командир.
– Видели мы все тут Андрюху вашего! И, точно, помог он нам! Иначе не выжили бы! Да, вон посмотрите вокруг! Вот это и есть Андрей ваш...

Ничего не понимая, Фекла перевела взгляд в сторону. Потом посмотрела назад.

– Андрей..., - как-то беспомощно прошептала она, вновь оглядываясь вокруг.
– Сыночек... Где?

Она осторожно словно слепая подошла к ближайшему дереву, толстенным стволом закрывавшим пол неба.

– Андрюшечка, - бормотала женщина, нежно касаясь рваной поверхности коры.
– Где же ты?

– Ты, головой то думай!
– выразительно прошипел старшина.
– Что говоришь? Надо как-то тихо... По-другому что-ли... Вы, это... гражданка, не пугайтесь! Мы точно с ним разговаривали! Как есть говорю! Разговаривали с ним, как с вами сейчас... Только он лесом стал... Ну там деревом, кустиком, травкой... Бог мой, что я такое говорю?!

После этих слов, вырвавшихся наконец-то на волю, оба мужика напряглись, словно перед прыжком опасного зверя. Они ожидали от нее чего угодно — бешеных метаний, бесконечных слез и ужасной истерики, но никак не этого... Невесомая фигура оторвалась от дерева и повернулась к ним. По ее лицу текли слезы...

– Знаю, я все, знаю..., - устало проговорила она.
– Все я про своего Андрюшечку знаю. Здесь он, рядышком со мной, - ее ладонь опять прикоснулась к стволу и медленно погладила узловатую морщину.
– Он и тут в дереве, - вдруг женщина присела и столь же ласково коснулась толстого корня, выглянувшего из под земли.
– И тут в корешке... Андрейка говорит со мной...

Сделав круглые от удивления глаза, Сергей с намеком покрутил пальцем около своего виска. В ответ командир незаметно показал ему кулак.

– А что он про нас говорит, - старшина в этот момент был готов поверить во что угодно.
– Что нам-то делать? А? Ты, мать, спроси его... Черт задери, я не знаю что происходит? Мне непонятно, что вокруг твориться? Это не война, а какое-то сумасшествие! Спроси, мать, спроси, Андрея.

Еще звучала просьба и слова висели в воздухе, а Фекла уже присела на корточки и боком прислонилась к основанию дерева. Ее руки прикоснулись к коре... Она словно читала какие-то письмена, скрытые от всех и понятные только ей одной.

Губы беззвучно шевелились,чутко реагирую на каждую шероховатость поверхности...

– Плохо ему совсем! Совсем свою матушку не узнает, - наконец, она оторвалась от дерева.
– Что же ты сынка, таким стал? Али забыл как я тебя баюкала? Ночами не спала?!...

– Что?!
– чуть не заорал Сергей, все это время завороженно наблюдавший за женщиной.
– Плохо? Не узнает? Да хрен с ним! Уходить надо нам! Только, куда? На старую балку, что-ли? Или к заброшенному хутору?

– Уходить всем надо, - вдруг прошептала женщина, настороженно посматривая по сторонам.
– Из леса! Все вон, из леса! Вон!
– в голосе стали прорезаться истерические нотки; голова дергалась рывками, чутко реагируя на каждый шорох.
– … Лес стал для нас чужим! Андрейка совсем меня не слышит! Всем бежать из Леса!

Ее рука, до этого касавшаяся дерева, вдруг резко дернулась, словно на нее капнули кипятком. Тело будто подбросило!

– Надо уходить, уходить отсюда!
– пальцы с хрустом крепко вцепились в гимнастерку, а безумные, с влажным блеском глаза, близко приблизились к лицу старшины.
– Уходим, товарищ командир... Уходим...

– Гражданка, - с испугом пробормотал старшина, осторожно хватая ее за запястья и пытаясь отцепить.
– Ну что вы такое говорите? Как это так, уходить из леса? Это же наш главный защитник, наш кормилец и поилец! Куда мы без него?! Нас же враз немчура найдет... Да, что вы рыдаете... Ну зачем... Все будет нормально! Сейчас, потихоньку соберемся и всем женским табором, спокойно, без всяких истерик и рыданий, пойдем в другое место! Хорошо?! Заварим травки?! Давайте, держитесь за меня. Вот, так... Да, да, за руку... Осторожно, тут какая-то коряга, - он перенес ее через небольшой ров, из которого выглядывали какие-то полусгнившие ветки.
– Так, а теперь и я... Сейчас. Раз и... Черт! Что же это такое, опять на голом месте навернуться?! И хватит ржать!

Однако, выражение лица, протягивавшего ему руку Сергея, было совсем не веселым, как показалось поначалу старшине.

– Думал, решил над стариком посмеяться, - пробормотал было Голованко, хватаясь за руку.
– Ты что это? Что?

Глаза приготовившегося партизана расширились от удивления. Румяное лицо мгновенно покрылось белизной, а рот скривился в непонятной гримасе.

– Чего кривишься? Тащи!
– буркнул старшина, напрягая руку.
– Да, за руку, не за шею же! Сергей!

Что-то влажное, совсем как в тот раз — в воде, скользнуло между его лопаток. Он аж вздрогнул! Дальше протянулось вдоль шеи и медленно заерзало...

– …!
– засипел старшина, левой рукой нащупывая какой-то шнур на шее.
– Нож! Нож, дай!

30

… Андрей испытывал страх — необычный, не естественный. Это не была осознанная боязнь чего-либо конкретного и понятного, когда человек боится встреченного им дикого животного в лесу или важного завтрашнего мероприятия... Нет! Здесь было нечто совершенно иное и даже близко не стоявшее рядом... Страшное ощущение! Вроде бы вот, только сейчас ты был совершенно спокоен и уверен, что все тебе знакомо и развивается именно так, как хочется тебе. Все происходит и складывается в знакомую и радостную для тебя картину, но вдруг... Вмиг все меняется! Раз и все понятное тебе мироощущение оказывается полной глупостью! Более того, из под этой спокойной и устраивающей тебя оболочкой всплывает что-то ужасное и настолько неправдоподобное, что замирает сердце...