Зелёный мир
Шрифт:
Я решила, что завтра уеду на дачу и помоюсь там в чистой воде из новой скважины. Проблемы с водой в посёлке пока не было.
Я протёрла руки и лицо влажными салфетками и легла на диван дальше смотреть новости.
Люди жаловались на отравление водой, но медики не признавали, что проблема именно от этого. Были даже какие-то шокирующие смертельные случаи, в общем хватило меня на десять минут трэш-новостей и канал я переключила. На следующем канале обсуждали грязное море на юге страны и исчезнувшие пляжи из-за нарушений строительства новых объектов.
Я переключила и этот канал
«Большой барьерный риф переступил точку невозврата. За несколько лет учёным не удалось найти путь к спасению этого чуда света. Деградация кораллов началась примерно 10-15 лет назад. Точное время не скажет никто, но массовая гибель началась около пяти лет назад и тогда же учёные заговорили о возможностях спасения Большого барьерного рифа, переговоры длились два года и выбрав несколько лучших проектов по спасению специалисты перешли к реализации этих проектов. К сожалению, успеха достичь не удалось и сейчас мы видим, как некогда величайшее природное чудо остаётся в прошлом.»
Я выключила телевизор и разрыдалась в подушку. Я хотела отвлечься от грустных мыслей, но ещё сильнее расстроилась, посмотрев телевизор.
Я легла под одеяло, смотрела на красивое темнеющее небо с белыми пушистыми облаками и думала об отце; вспоминала все давние события, приведшие к его инвалидности и моему побегу, мысленно просила прощения за свои поступки и за то, что испортила папе жизнь. Я так много хотела ему сказать, так хотела услышать его голос, так хотела обнять его. Так хотела вернуться назад во времени и всё исправить. Я долго вела мысленные диалоги и представляла свою жизнь другой: рядом с родителями, с законченным образованием и обычной работой… Незаметно для себя я уснула. В ту ночь мне приснился необычный сон:
Я на даче ем орешки перед телевизором. Вдруг попадается неочищенный орех, и я чувствую, как дальний зуб ломается от твёрдой скорлупы. Я вытаскиваю двумя пальцами сломанный зуб и кладу его на ладонь. Сильно течёт кровь. Руки, лицо запачканы кровью, я чувствую её вкус во рту. Вдруг ко мне подходит папа, молодой, улыбающийся, протягивает руку за зубом, забирает его, обнимает меня и шепчет на ухо: «В колодце чистая вода, умойся. Дом в посёлке хороший, не покидай его пока не придёт время».
Я проснулась и села на кровати. Уже ранее утро, солнце только поднимается, освещая небо оранжевым светом, подсвечивая чёткими лучами ещё тёмные облака. Ради таких рассветов я и любила эту квартиру. Я подошла к окну. В моей спальне солнце поднималось из-за куполов храма.
Раньше я смотрела на это только лишь как на красивую картинку, но сейчас чувствовала, как меня тянет туда – в храм; я подумала, что там я смогу поговорить с отцом, попросить прощения за всё и надеялась что он услышит меня.
Я моментально собралась и уже через двадцать минут была на месте. Окрестности церкви были заставлены машинами и, припарковавшись подальше, я вышла в толпу людей, идущих к храму. Лица прихожан были похожи друг на друга: красные глаза, опухшие от слёз, поджатые в ниточку губы. Некоторые просто были похожи на зомби: не моргающие, плывущие
«Счастливые люди о молитве не думают.» – пришло мне в голову.
Я зашла на территорию церкви и услышала чтение батюшкой священных текстов. Шла служба. Два часа я слушала, молилась и говорила с отцом, закрыв глаза. Мне иногда казалось, что я слышу ответы сквозь шёпот толпы и пение священнослужителей, но я не могла настроиться на нужную волну из того мира. Отвлекало всё: и запах, и гомон, и толчки со всех сторон.
Когда служба закончилась я подошла ближе к распятию Господня. В церкви осталось человек двадцать, но рядом со мной не было никого, все разбрелись по углам и скамейкам, лишь работницы церкви молча сновали между кандилами, убирая догоревшие свечи – они мне ничуть не мешали. Я долго неотрывно смотрела на большую горящую свечу, любуясь всполохами огня. Вдруг вокруг стихли все звуки и в голове громко прозвучал голос отца, чёткий и ясный: «Дочка, я люблю тебя. Не вини себя ни в чём… Береги себя.»
– И я очень люблю тебя, папа. – вслух сказала я и улыбнулась сквозь слёзы.
Глава 14
После смерти папы мама переехала в дом своих родителей в деревню, недалеко от города. Ребенком, я проводила там почти все летние каникулы, а родители туда приезжали на время отпусков и в выходные. Всем очень нравилось там находиться и даже когда я подросла, мы часто ездили туда летом, ухаживая за старым огромным садом с яблонями, вишней, смородиной, клубникой.
Бабушка очень любила детей и после смерти деда заставила отца убрать высокий забор и поставить невысокий заборчик с аркой – без двери, только чтобы отделить территорию дома от дороги. Со временем арку обвил плющ, высокие цветы свешивались за заборчик, радуя прохожих и детей, которые всегда могли зайти и полакомиться яблоками или малиной. Нужный урожай для заготовок бабушка снимала рано утром, а после обеда она принимала маленьких гостей и не отказывала им ни в чём.
Бабушку любили все без исключения, но была у неё необъяснимая странность – дружба с местной жительницей – Анфисой Львовной, которая переехала в деревню уже в почтенном возрасте. Та жила отшельницей и почти не общалась с местными и считалась поначалу сумасшедшей. А однажды её вообще заметили в лесу собирающей корешки неизвестного растения и полынь. После этого «сумасшедшая» стала называться «ведьмой».
Если человек живет обособлено от социума значит на него обязательно навешают ярлыков. Люди не любят находиться рядом с тем чего не знают. Страх от присутствия неизвестного наделяет неизвестное чертами, преобладающими в наблюдателе. Если в наблюдателе больше зла, то и неизвестном будет видеться опасность. Сплетни разносят недобрые языки, и Анфиса Львовна превратилась в чистый холст для грязных слов и мыслей местных, не обременённых разумом, баб.
Только с моей бабушкой их связывала крепкая дружба, но если к бабуле дети с радостью бежали в гости, то к домику её подруги – Анфисы Львовны ходили «пощекотать нервы».