Зелёный щит нашей планеты

Овчинников Николай Николаевич

Я никогда не испытывал такого страха. Ни во время падения Оррана. Ни за все время, что я провел в Яме. Даже когда я лежал там с перерезанным горлом и смотрел, как Эска уходит и оставляет меня умирать. Это было что-то другое. Я был словно заморожен. Я оцепенел и не мог пошевелиться, когда Смерть приближалась ко мне. Она знала, кто я такой. Она знала, кем я был и как я связан с Эской. Она знала все это и держала мою жизнь в своих руках. Я не помню, как упал на колени, но обнаружил, что смотрю на нее снизу вверх. У Смерти были карие глаза цвета кофе. Они были невероятно глубокими, и мне показалось, что я тону.

Я бы рассказал Смерти все, что знал, даже если бы она меня не спросила. Как Эска всегда любила деревья. Как она мечтала о небе и называла его

свободой. Как она жаждала лететь через небо на летающем городе Ро'шан. И как она хотела отомстить императору Террелана и всем остальным, кто приложил руку к падению Оррана. Но слова не шли у меня из горла. Как бы я ни хотел, я не мог издать ни звука. Мне удалось сохранить каплю гордости и не заплакать, хотя от ужаса, который вселила в меня Смерть, кровь застыла у меня в жилах. Я все еще видел Йорина, свернувшегося калачиком на полу и не двигавшегося, и подумал, не буду ли я следующим. Тогда я понял, что никогда не захочу жить без своих глаз. Я боялся не боли и не возможности смерти. Я боялся, что никогда больше не смогу увидеть восход солнца, падающий снег или потрескивающий огонь в камине. Я боялся, что никогда не увижу, как смеются и играют дети, никогда не увижу красивую женщину, забывшуюся в танце. Я боялся, что никогда больше не увижу цвета и проживу всю свою жизнь взаперти в полной темноте.

Я бы сделал все, о чем бы Смерть ни попросила меня в тот момент. Все, что угодно, лишь бы не закончить так, как Йорин.

Она прошла мимо меня. Не сказав мне ни слова. Не заметив, что я рядом, не остановившись и не дождавшись, пока я попытался бы заговорить. Тогда я понял, что я для нее никто, что я не стою того, чтобы меня калечить.

Я все еще стоял на коленях, когда появились терреланские солдаты, чтобы оттащить Йорина. Он безвольно повис у них на руках и не издал ни звука, но я мог сказать, что он все еще жив. Я чувствовал, что в нем все еще горит искра. Не думаю, что с тех пор его кто-нибудь видел.

Пожалуйста, управляющий, я знаю, вы это прочтете. Пожалуйста, выпустите меня. Я сделаю все, что вы попросите. Все. Я просто больше не хочу быть запертым в темноте. Я просто хочу снова увидеть свет. Пожалуйста, выпустите меня.

Глава 9

Через три месяца после побега из Ямы мы приблизились к городу Юн. Я чувствовала запах моря, мы были так близко. Мы не видели никаких признаков преследования ни со стороны жителей Лоу-Хейвена, ни со стороны людей управляющего, но я знала, что они все еще у нас на хвосте. Я чувствовала, как они преследуют меня, пытаясь затащить обратно в Яму. Страх наступал мне на пятки. Нам нужно было найти способ скрыться от них, пока они нас не настигли. Не раз я просыпалась от ночных кошмаров, уверенная, что за мной гонятся, что враги скрываются за пределами моего поля зрения. В этом я была не совсем неправа. Там скрывался Сссеракис, надевая лица людей, которых я убила.

Я продолжала тренироваться, и Хардт с Тамурой сказали, что я делаю успехи. Ну, Хардт действительно так сказал. Тамура сказал: Требуется много времени, чтобы обойти весь мир. Я поняла это так, что мне еще предстоит долгий путь.

Но потом я начала замечать. Думаю, остальные это заметили, но никто из них ничего не говорил, по крайней мере, пока. Я пыталась не обращать на это внимания, как будто это могло пройти, если я буду притворяться достаточно усердно. Я не была готова. Я не могла быть готова. Все признаки были налицо, и я знала о них достаточно из своей учебы в академии. Я была беременна.

Это было то, что я отчаянно пыталась игнорировать. Я была в ужасе. Изен ушел, и, хотя Хардт и Тамура были со мной, их словно тоже не было. Я была беременна, и мне предстояло пройти через это в одиночку. Я чувствовала, как во мне растет жизнь. Часть меня хотела, чтобы это ушло. Это было нежелательное бремя, которое я должна была нести в одиночку, и которое уже начинало влиять на мою жизнь, и мне это очень не нравилось. Другая часть меня,

та, которую я не понимала, хотела защитить это с яростью, несравнимой даже с моей ненавистью к моим врагам. Я была чертовски сбита с толку всем этим.

Я решила вести себя так, как будто ничего не изменилось, по крайней мере, до тех пор, пока у меня больше не будет сил. Но кое-что изменилось. В академии все девушки должны были прослушать лекцию о беременности для Хранителей Источников. Они не сказали нам, чего ожидать, или как предотвратить прорастание мужского семени, или что делать, чтобы избавиться от него, хотя я и не собиралась этого делать. Кем бы ни был этот ребенок и что бы это ни значило, он был моим. Часть меня, хотя я так мало могла ему предложить. Нет, наставники в академии говорили нам только о том, чего нельзя делать во время беременности.

Первое: никогда не использовать Источник во время беременности. В документах не говорилось о необратимых последствиях, но нам сказали, что это правило существует не просто так. Я уже использовала и хрономантию, и кинемантию. И я спросила себя, как они могут повлиять на ребенка. Странно думать, что разные Источники могут по-разному воздействовать на еще не рожденного ребенка. Что может сделать пиромантия с плодом? Будут ли у него ожоги еще в утробе матери? Или он родится с огнем, бегущим по венам, настоящее адское пламя в человеческом обличье? Как некромантия влияет на беременность? Умрет ли ребенок внутри, или все же родится, превратившись в нежить-монстра, находящегося между жизнью и смертью? Так много вопросов, и ни на один из них нет ответа. Я полагаю, трудно найти женщин, готовых рисковать собой и своим ребенком, чтобы проверить результаты. Я, конечно, не была готова рисковать больше, чем уже рискнула.

Вторая мера предосторожности заключалась в том, чтобы избегать тесного контакта с существами из Другого Мира. И снова, в академии не очень-то разглашали причины, и это было еще одно правило, которое я уже нарушила, хотя и не по своей воле. Я скрывала это от всех остальных, но внутри меня жил древний ужас. Я совершенно уверена, что контакт с ним не мог быть теснее.

Мы вышли на дорогу, когда приблизились к городу Юн. Движение увеличилось, как пешее, так и на телегах, запряженных лошадьми или птицами трей. Город расположен в бухте и простирается от моря во всех направлениях. Сразу за его пределами, по обе стороны, находятся скалы Сухой лед, хотя на самом деле они образованы из мела, а не изо льда. Тем не менее, они выглядят очень впечатляюще. Дорога довольно резко спускается вниз, когда начинает вести в Юн, и открывшееся там зрелище навевало приятные воспоминания.

В Пикарре, в те дни, когда нам разрешалось покидать территорию академии, я любила таскать Джозефа в Башню хвастунов. Есть старая легенда об аэромантах, которые были убеждены, что могут использовать свою магию для полета, и спрыгнули с вершины башни, только чтобы осознать ограниченность своих возможностей. Я никогда не была уверена, насколько правдива эта история, но я знала, что башня была высокой и открытой для посещения. С ее вершины я могла видеть большую часть Пикарра. Тогда мне нравилось наблюдать, как проходит день, как жители города занимаются своими делами. Может быть, это было унизительное чувство, когда я наблюдала столько людей, живущих своей жизнью и даже не подозревавших о моем существовании. Или, может быть, это было пьянящее чувство, когда я видела так много людей внизу и знала, что у меня есть то, чего нет ни у кого из них: способность владеть магией. Я была особенной, а они — нет. Я не знаю. Иногда бывает трудно вспомнить такие мысли с хоть какой-нибудь ясностью. Время имеет обыкновение размывать воспоминания вплоть до их глубинных эмоций. Лица блекнут, детали расплываются, и, в конце концов, остается только впечатление о том, что ты почувствовала при этом. Я знаю, мне нравилось бывать там, нравилось смотреть на город сверху. И там, на подходе к Юну, я испытала похожее чувство. Передо мной раскинулся город, одновременно огромный и крошечный, а за ним — бездонная синева океана.