Землетрясение. Головокружение
Шрифт:
Ночь тянулась бесконечно. Никому не хотелось пить, иное всеми владело возбуждение. Все были в пути уже: и Денисов, и Птицин, и Леонид, который никуда не собирался лететь. Но и он, попав на аэродром, вслушиваясь в зычный голос дикторши, время от времени скликавшей каких-то граждан, чтобы они зарегистрировали билеты, он тоже чувствовал себя изготовившимся к полёту. И мысленно прослеживал путь самолёта, видел синий Каспий под крылом, жёлто–бурые пески Каракумов и белые домики Ашхабада, где можно очутиться уже сегодня, если самолёт не заночует в Сталинграде или Баку.
Денисов был мрачен. Он страшно
Перед рассветом, когда ресторан закрыли, когда Денисов и Птицин взяли из камеры хранения чемоданы и, кажется, пришла пора Леониду с ними проститься, вдруг снова зазвучал зычный голос дикторши. «Граждане! — сказала она. — На четвёртое октября на рейс Москва—Ашхабад имеются билеты. Желающие могут пройти к дежурному по рэропорту».
— Слыхал?! — Птицин уставился на Леонида, мальчишеской вдруг захваченный идеей. — Лёня, летим с нами! Ну на недельку, на пяточек дней! Сергей Петрович, скажите веское слово!
«Граждане! — снова заговорила дикторша. — На четвёртое октября…»
— А верно, Лёня, летим с нами, — сказал Денисов, тоже поддаваясь мальчишескому этому порыву взять да и сотворить своими руками хоть крошечное чудо. — Деньги на билет у меня найдутся, а в Ашхабаде все оформим. Поживёте там с недельку — и назад.
— И очень просто! — сказал Птицин и повернулся стремительно, отыскивая глазами, куда бежать за билетом, — Сергей Петрович, давайте деньги. Лёня, паспорт с собой?
— А худсовет? — спросил Леонид и увидел синее море под крылом самолёта.
— Вернётесь как раз к худсовету. — Денисов быстро достал деньги, начал отсчитывать сотню за сотней на подставленные Птициным ладони. — Верно, Лёня, с вами повеселей будет. Верно…
Смотри-ка, Денисов чуть ли не упрашивал его лететь в Ашхабад. Что так?
— А там сейчас тепло–тепло! — заманивая, жмурился Птицин. — И дыни, дыни! Буде, Сергей Петрович. — Он прихлопнул деньги в ладонях. — Лёня, за мной!
И они побежали — впереди Птицин, за ним Леонид, — отыскивая дежурного по аэропорту. И покуда бежали, покуда Птицин вызнавал дорогу, Леонид никак не мог собраться с мыслями, хотя и знал, что должен собраться с мыслями, что нельзя ему бездумно соглашаться на свой полет в Ашхабад.
Птицин нашёл окошко дежурного и нетерпеливо махал отставшему Леониду.
— Давай, давай быстрей паспорт!
— Постой. — Леонид подошёл к нему, взял за руку, отвёл от окна.
— Ну! — поторопил его Птицин. — Что ещё там?!
А мыслей не было.
— Да говори же, расхватают билеты.
— Слушай, Володя, я вот о чём хотел тебя спросить… Слушай, та армяночка, ну, ты знаешь, Лена… Скажи, она вышла замуж? Мне писали, что она выходит замуж…
— Ах вот ты о чём! — Птицин призадумался. — И от этого зависит, полетишь ты или нет?
— Пожалуй.
— Что ж, старик… —
— Значит, вышла?
— Ага.
Не спеша вернулись они к Денисову — впереди Птицин, за ним Леонид.
— Раздумал, не полетит, — сказал Птицин Денисову. — Худсовет все-таки… Риск… Нельзя… Я его понимаю. Столько времени убил, столько сил. Понимаю.
— Худсовет? — Денисов быстро глянул на Леонида и отвернулся, помрачнев, замыкаясь. — Ну, как знаете...
Объявили посадку. Леонид проводил своих друзей до самого самолёта. Они обнялись, расцеловались. Всё это совершалось торопливо, в толчее. Одни улетали, другие оставались. И улетавшим было уже не до земных дел. Они улетали…
Леонид дождался, когда закончилась посадка, закрыли дверь самолёта, откатили трап. Он дождался, когда самолёт стронулся, неуклюже побрёл по земле, выбредая на прямую тропу, чтобы устремиться в небо. II он дождался, когда самолёт вдруг кинулся вперёд, подвывая моторами, а потом вдруг оторвался от земли и стал птицей.
И в этот миг, когда самолёт стал птицей, Леонид до слез пожалел, что отказался лететь в Ашхабад, — обо всём забыл и только жалел, что отказался лететь туда, за синее море, где тепло, тепло и дыни, дыни…
Центральная сейсмическая станция «Москва» Геофизического института Академии наук, сейсмические станции в Свердловске, Иркутске, Ташкенте, Владивостоке, Тбилиси, Ереване, Андижане, Алма–Ате, Фрунзе, Сталинабаде, Самарканде, Чимкенте и другие станций зарегистрировали в ночь с 5 на 6 октября сего года землетрясение большой силы. Первый толчок от землетрясения был зарегистрирован сейсмической станцией «Москва» 5 октября 1948 года в 23 ч. 17 м. 7 с. по московскому времени (6 октября в 01 ч. 17 м. 7 с. для Ашхабада). Смещение почвы было мгновенным, без предварительных толчков. По данным указанных сейсмических станций, эпицентр землетрясения был определён в Северном Иране, вблизи границ Туркменской ССР — к югу от Ашхабада (в расстоянии от него около 80 километров). Координаты эпицентра определены следующие: широта 37,4 градуса и долгота 58,2 градуса.
Сила землетрясения в эпицентре была столь значительной, что в Москве на расстоянии от эпицентра в 2500 километров смещение почвы достигло 0,4 мм. На этом основании было сделано заключение, что в самом эпицентре сила землетрясения достигла 10 баллов, а в Ашхабаде — 8—9 баллов.
«Туркменская Искра»,
13 октября 1948 года
Самолёт, вылетевший из Москвы в Ашхабад рано утром 4 октября, вынужден был заночевать в Баку. Шторм был на Каспии. А в шторм над Каспием не полетишь. Но к полудню 5 октября погода установилась, грозовые тучи, зачернившие небо, расползлись, и самолёт взял курс на Ашхабад.
Море было неспокойно. Не синим, а как в кино, черно–белым оно было, закручивались, сшибались, исходя пеной, волны. И в небе шла война: тучи грозно сталкивались, кромсая. друг друга. В Каракумах, когда самолёт достиг их, тоже шла война. Куда ни глянь, пошатываясь, ходили песчаные смерчи, рушились, падали на колени.