Земли семи имён
Шрифт:
– Снова всё проспала, виноградная? Ну, нечего полуночничать впредь. А теперь давай за работу принимайся, если хочешь-таки при мне подмастерьем остаться да выучиться кое-какой премудрости. Возьми-ка тот ящик, что углом на тебя глядит, и вытащи оттуда три коробочки – любые, на какие душа глянет.
Она послушно вытянула с полки узкий занозистый ящик и, придерживая его коленом, вынула три коробки. Глядеть было не на что – все они были одинаково тёмными деревянными кубиками, на каких рисуют руны, разве что побольше.
– Что, совсем не различаешь? – с любопытством спросил мастер. –
– И всё, – подтвердила Хедвика, поглядывая на эскизы на столе.
По утрам Грегор работал над дворцовыми заказами – вытачивал камни, собирал обереги или, как сейчас, готовил эскизы. Сегодняшний набросок был сделан на неровном куске, заляпанном воском и маслом; видно было, что это ещё самая черновая, самая первая задумка, но узкое кольцо с большим камнем так и притягивало взгляд. Оправа осторожно, словно невзначай, оплетала крупный скруглённый минерал, начиная с тонкой металлической ленты и заканчивая дремучим густым узором, сквозь который, должно быть, так остро и красиво будет светиться камень. Но какой?
– Мастер, что за камень пойдёт в это кольцо?
– О рубине думаю. Он тут словно влитой сядет, но уж очень приметно. Внимание тут должна оправа перетягивать, оттого она и такая хитрая, плетёная. А камень, конечно, не простой будет – прежде, чем вставлю его в кольцо, как следует обсыплю каменной пылью. Тогда хозяин и колдовать сможет понемногу.
– Как ты вчера, когда огни над крышами зажёг?
– Ну, вроде того. Только мне-то кольца для этого не надо, мне каменная пыль в ладони въелась, уже и не вытравишь. Вот, хватает иногда на маленькие чудеса – для тебя, например, виноградная.
– А воры сумеречные? Они тоже пылью пропитаны? Я видела, Файф колдовать умеет.
– Умеет, – кивнул Грегор, любуясь на эскиз кольца. – Ещё как умеет, только у него магия не от пыли каменной, а от природы.
– Что значит «от природы»?
– Что значит, то и значит, – вдруг сердито отрезал Грегор. – Синий шар у него в груди, значит! Ты до сих пор этого не поняла, простушка виноградная? Те, у кого синий шар в груди дышит, ни в какой каменной пыли для чудес не нуждаются! Это остальным крохами перебиваться приходится, да воровать, да другим прислуживать!
– Не горячись! Разве я что-то обидное сказала?
– Сказала не сказала, а говорить об этом не хочу. Открывай коробки, да аккуратно, не дарёные!
Отогнав жгучее любопытство, Хедвика принялась за деревянные кубики. В каждом оказался тряпичный свёрток, проложенный соломой и мягкой свежей листвой. Откуда мастер здесь травы и листья берёт? От Грозогорья полдня пути до ближнего перелеска, куда лето захаживает. Неужели оттуда можно такую живую росистую листву довезти?
А мысли меж тем вились, вились да к прежнему возвращались. «Те, у кого синий шар в груди дышит, ни в какой каменной пыли для чудес не нуждаются!» А она? Ведь вчера про иллюзию Грегор говорил: захотела Хедвика – и не заметил её никто – ни мастер, ни вор. А до того – ветер горячий, что по её жесту пронёсся по мастерской, сбив с ног и того, и другого? Что это? Чудеса? Магия?
Синий шар мой постарался?..
Глубоко в раздумьях, Хедвика высвободила из-под
Шар.
Конечно же, шар, что ещё могло в его руках оказаться? Видимо, в этот неприглядный шершавый ящик складывает он добычу, которую приносят сумеречные воры…
– Ладно уж, не серчай на старика, – проворчал он, баюкая в ладонях давешний шарик с рыжими прожилками. Вихри в нём успокоились за ночь, осели на дне алыми чернилами. Теперь он светился почти спокойным глубоким морским цветом.
– Это той швеи шар? – спросила Хедвика, дотрагиваясь пальцем до блестящей, прозрачной, словно стеклянной поверхности. Дотронулась – и отдёрнула руку: горячо! – Горячо!
– Чужие шары жгут, – кивнул мастер. – Но этот поостыл. Гляди, как помутнел. – Он указал на матовые пятна, которых Хедвика и не заметила бы без его подсказки: как будто местами пыль на шар налипла. – Давно от души отделён, из груди вырван.
Вдруг ей подумалось: а как это – вырвать шар из груди? Представилось, словно сердце вырывают – тёмное, в крови, крик, смерть…
– Нет-нет, что ты. – Видя, как скривилось её лицо, Грегор легко догадался о её мыслях. – Человек и без шара способен жить, ты поверь. Иногда ещё и спокойнее, легче жизнь без шара становится. А вынуть его – большого искусства дело, да малой мудрости. Забрать просто, ты вернуть попробуй…
Натянув на руки рукава, Хедвика взяла шар в ладони, поднесла к глазам. Он дрожал, теплился сквозь шерсть платья.
– А внутри что?
– Кто его знает. Разве есть учёные, которые изучают шары? Хотя во дворце, может, и есть. А мне думается, в них – живая магия. И даже отлучи шар от хозяина – магия жива остаётся. Но только малая трещинка пробежит – всё. Погаснет шар, станет стекляшкой, с которой пообколешь каменную пыль, и только выбрасывать.
– Так ты, когда с них каменную пыль обкалываешь, – тихо пробормотала Хедвика, поглаживая шар, как больную птицу, – убиваешь их?
– А что же делать остаётся, виноградная? Хозяевам их уже не вернуть. Да и кто знает, кто хозяева шаров этих…
– Но вот про этот, с рыжиной… Сказал же Файф, что это шар швеи какой-то…
– А ты поди сыщи ту швею. А если и сыщешь, попробуй назад отдать. Как шар внутрь вплавить, никто не знает, никто не умеет. И хорошо! И страх, погибель, если мастер такой найдётся! Ты представь, на что безумцы способны в погоне за магией, за могуществом! Станет Файф из вора наёмником, будет чужие шары охотникам продавать, а те вставят себе в грудь и айда куролесить!
Мало верилось Хедвике, что чужой шар может человеку послужить. Да и наверняка не просто так кто-то рождается, синее, холодное внутри ощущая, а кого-то это стороной обходит. Наверное, должна быть к этому склонность, природа…
Она поднесла шар к самым глазам, всматриваясь в алые дымные струйки. Встряхнула – и они разлились, взвились, как дым от костра. Имбирь, киноварь, азалия, охра с клюквенной прожилкой плыли в виноградно-синем тумане… И складывались в пряжу, в крохотную избушку на опушке леса, в латунные пуговички и острые иглы, в княжеские хоромы и травяные поляны.