Земля: долгий путь вокруг
Шрифт:
Через два дня мы подъезжали к Калгари. Миновал полдень, и в желудках у нас переваривался добротный обед. Чарли и Клаудио ехали впереди, я шел замыкающим. Мы уже не надевали мотоциклетные костюмы — было слишком жарко, ограничиваясь джинсами, футболками и куртками. Мы подъезжали к гребню холма, когда движение впереди внезапно замедлилось. Чарли включил аварийные огни. Мчась на скорости около ста километров в час, я потянулся, чтобы включить их тоже. Раздался визг шин, и затем мотоцикл совершенно вышел из-под контроля. Все случилось так быстро, что я сперва даже не понял, что же произошло. Потом Чарли сказал, что он все видел в зеркало.
—
Все, что я помню — удар, мотоцикл не слушается, слева поросшая травой канава; глубиной метра два (я еще подумал, что вот-вот влечу в нее).
«Нет, нет, не надо в траву», — твердил я себе, и мне удалось-таки вывернуть мотоцикл. Следующее, на что я обратил внимание: мой мотоцикл после удара в заднюю часть все еще на ходу, сам я до сих пор сижу на нем, а он едет прямо и ровно.
Я остановился на обочине шоссе, поставил мотоцикл на боковую подножку и слез с него, целый и невредимый. У меня даже не болела шея. Вообще ничего не болело. «Блин, да этот мотоцикл просто чудо, — только и подумал я. — В меня въехали сзади, а мне удалось проехать дальше по прямой. Дело могло кончиться плохо, но я вышел из передряги без единой царапины».
— В меня врезались! — сказал я Чарли, направляясь мимо него к толкнувшей меня машине.
— Я видел, — ответил он.
Из красной «Honda Civic» вылез паренек лет семнадцати, в широких мешковатых штанах и с бумажником на цепочке. Бедный парень был страшно перепуган, а его машина разбита — помялся капот. Решетка и бампер валялись на асфальте.
Как ни странно, я не испытывал злости, хотя, наверное, надо было бы ему всыпать.
— Ты что, не видишь, куда едешь? — спросил я.
— Я не заметил тебя, чувак, — ответил он.
В отличие от меня, Чарли был в ярости.
— Ты что, блин, вытворяешь, придурок? — заорал он на паренька. — Ты чуть не угробил моего друга!
Чарли готов был наброситься на бедного парня, а меня все это как-то не очень заботило. Я не мог нарадоваться, что остался жив.
— Ладно, успокойся, все в порядке. Это всего лишь авария, а аварии время от времени случаются, — успокоил я парня. — Сам-то ты как?
— Да в порядке, в порядке, чувак, — ответил он.
Затем он обернулся и увидел, что стало с его машиной.
— Ох, блин, моя тачка вся вдребезги! Ё-мое! — Вот глупый: я не нарадуюсь, что остался в живых, а этот идиот сокрушается о своей машине!
Я чувствовал себя так, будто выпил хорошего вина. Из-за выброса адреналина я пребывал в неимоверном возбуждении. Мы осмотрели заднюю часть моего мотоцикла. Кофры помялись, багажная рама сломалась в двух местах. Сдвинувшись сантиметров на пятнадцать за заднюю шину, кофры спасли мне жизнь, приняв на себя удар, который в противном случае пришелся бы прямо по заднему колесу. Я несомненно шлепнулся бы на асфальт и оказался под машиной, врежься этот придурок в мое заднее колесо. Его тут же наглухо заклинило бы, и меня бы задавило — а возможно, еще и придавило бы сверху собственным мотоциклом. По всей вероятности, я бы погиб. Мы проехали по худшим в мире дорогам, а теперь вдруг попали в аварию — в меня врезаются сзади на канадском шоссе…
Мне было жаль мальчишку.
Я сел на мотоцикл и поехал дальше. Чарли шел следом, и я ощущал с ним подлинную связь. Я буквально физически чувствовал, как он заботится обо мне. Он знал, что после аварии я все еще держусь не очень твердо, и поэтому наблюдал за мной. Когда мы подъехали к Калгари, адреналин уже не действовал, навалилась депрессия. Одна за другой накатывали мысли, что могло бы произойти, как бы жили без меня родные, и вообще насколько глупой была бы такая смерть. Мы остановились в гостинице, и я принял ванну. Лежа в горячей воде, я почувствовал, что настроение у меня поднимается. Мне как будто дали второй шанс. Я ощущал себя удивительно живым. Это было так здорово.
Вечером мы отправились ужинать. В ресторане я уже чувствовал себя на седьмом небе, как будто слегка под кайфом. Я даже поболтал с официанткой, что мне совершенно не свойственно, но я и вправду словно забалдел. На ужин подали потрясающий бифштекс, со мной были замечательные друзья, и вообще жизнь прекрасна. Чарли немного выпил и стал толкать речь: дескать, как он любит всех сидящих за столом. Он долго распространялся о том, сколь много для него значит Клаудио и что без него путешествие даже и не состоялось бы. Удивительно, что с некоторыми творит красное вино, и, конечно же, когда кто-то упомянул об этом на следующий день, Чарли попытался было отмахнуться.
— Да ладно вам, — сказал он с усмешкой. — Я всего лишь немного поддал. — Затем он стал немного серьезнее, чем обычно. — Но вообще-то я правда думаю все то, что вчера говорил.
Чарли: На следующий день Юэн позвонил тому парню, который в него врезался, и убедился, что с ним все в порядке. Потом мы отдали его мотоцикл и кофры в ремонт в огромный мотосалон, — таких больших мы в жизни не видели. Ребята там потрудились на славу. Кофры после ремонта выглядели даже лучше, чем три месяца назад, когда мы еще только выехали из Лондона. Случайно в тамошнем гараже оказался каскадер. Он показал нам на улице кое-какие трюки — что называется, «жег резину», пробуксовывая по асфальту, делал вертикальную стойку на заднем колесе, то же самое, сидя на бензобаке, и даже проехал на переднем колесе. Сезон только открывался, и ему не мешало бы еще немного потренироваться, да и участок дороги был коротковат, но этот парень все равно произвел на нас огромное впечатление. Затем мы запрыгнули на свои мотоциклы, и кто-то закричал мне: «Давай, прокатись на заднем колесе!» Все глазели на меня, и я очень нервничал, но мне все же удалось красиво и довольно долго проехать на заднем колесе.