Земля дождей

Дарра Артур

Ника побледнела. На глазах у неё выступили слёзы.

— А ты говорила, что я хороший! Видишь теперь, какой я? Видишь?! Я уже давным-давно прогнил и не имею права жить!..

— Не говори так! — замотала головой Ника, и первая слеза покатилась по её щеке. — Ты ведь ехал в тот день к мосту, чтобы покончить с собой, верно? — положила она свою холодную ладонь мне на щеку. — Значит… смерть Вики была не напрасной… Ведь ты не сделал с собой то, что собирался. Ты мне ничего о себе не рассказываешь, но я вижу, что ты не хочешь жить… Поэтому я и пыталась задержать тебя здесь. Я боюсь за тебя. Переживаю.

И ты мне нужен, Роман… очень нужен. И я не знаю… не знаю, как на всё это реагировать…

— Это ничего не меняет! — резко убрал я её руку со своего лица, отсаживаясь подальше.

В эту самую минуту, я боялся, что она может обнулить моё намерение. Что я могу сдаться. И тогда бы я остался совсем ни с чем. А это хуже всего. Ведь в этом случае я стал бы лёгкой добычей для своих мыслей. А они бы не дали мне даже дышать…

— Завтра я уезжаю, — сказал я.

— Нет! — вцепилась Ника в мою рубашку. — Пожалуйста, Роман! Ты мне нужен… очень нужен…

Я стал сердито высвобождаться из её рук. Но обхватила она меня сильно. Я из последних сил сдерживал в себе сверхчеловеческое желание крепко обнять её в ответ. Так мне этого хотелось. Так это всё могло изменить…

Ника повалила меня на пол. И, закинув сверху ногу, тесно прижалась ко мне, стараясь не позволить мне встать и хоть как-то изменить своего положения. Затем уткнулась лицом в мою шею. Там сразу же стало мокро от её слёз.

Ещё никто в моей жизни не делал этого для меня.

Никогда ещё я так сильно не был кому-то нужен.

И это меня угнетало…

Это заставляло меня злиться на самого себя. «Кому ты ещё поломаешь жизнь, прежде чем уже сдохнешь сам?!» — яростно твердили мне мысли.

Ника всхлипывала и дрожала, как маленький ребёнок, которого обидели. Да ведь она и была этим самым ребёнком! И я… я тоже. Мы были маленькими детьми с бездной непрощённости в груди. Мы выросли, а бездна так и осталась внутри.

Но когда я вместе с ней, мне уже не так страшно…

Через какое-то время я остыл. И стал гладить плачущую Нику по руке, которой она меня обняла. Потом привстал, поднял её и положил на кровать. Сам лёг рядом. Так мы лежали до самого утра.

Даже во сне Ника не разжала своей руки. Иногда сквозь сон она вздрагивала и снова прижималась лицом к моей шее. Лишь глубокой ночью один раз она встала и сходила на кухню. Наверное, попить воды. Я в это время снял с себя одежду — в доме благодаря печи стало жарко. Когда Ника вернулась, какое-то время она просто сидела со мной рядом. Затем снова легла, прижавшись ко мне.

А я никак не мог уснуть. Всё смотрел в потолок и видел там лишь Викторию. Её растерянный взгляд, когда она переходила дорогу…

Рано утром, когда ещё не рассвело, я тихонько встал и оделся. Взяв себе лишь тысячу рублей на дорогу, положил все свои оставшиеся деньги и дневник Виктории на кухонный стол. Напоследок взглянув на спящую Нику, отправился под непрекращающимся дождём на вокзал.

И только когда сел в автобус, обнаружил в заднем кармане джинсов маленькую бумажку. Короткая записка от Ники.

Роман. Я хочу, чтобы ты кое-что знал. Для

меня никакой глубокой философии в твоём любимом фильме не было. И, может, ты этого и не понял, но смысл там только в одном. В том, что мужчины должны возвращаться.

Обязательно должны…

*

Когда я вошёл в комнату Исакова, он сидел на полу и паял какую-то микросхему. Он мельком взглянул на меня и снова переключился на работу.

— И где ты был? — спросил он.

— Возникли дела.

— Ничего себе дела на пять дней! — усмехнулся он. — Вещи оставил, а самого и след простыл. Как это вообще понимать, Роман? Я тут тебе место пробиваю, а ты даже словом не обмолвился и куда-то свалил.

— Прости.

Посмотрев на меня ещё раз, на этот раз чуть дольше, раздражённое выражение лица Исакова сменилось более спокойным.

— Ладно, — вздохнул он. — Смотри, что я сделал. Теперь подобного коллапса не повторится…

— Можешь мне помочь? — перебил я его.

— С чем? — удивлённо посмотрел он на меня.

— Подскажи, как можно поддержать одну семью с помощью твоих штучек.

— «Штучек»?

— Ну… эзотерика там всякая. Есть какой-нибудь действенный способ? Какой-нибудь пусть даже самый тайный и запрещённый?

— Ты это какой такой семье решил помочь? — ухмыльнулся Исаков. — Уже семьёй успел обзавестись за эти пять дней, а? Уже детей наклепал, да?

Исаков принялся многозначительно мне подмигивать. Но, увидев моё лицо, слегка кашлянул и заговорил уже серьёзным голосом.

— Ладно. Всё, что ты можешь — это пожелать им любви. И думать об этом каждый день.

— Пожелать… любви? И всё?

— Всё.

— Это слишком долго и не то. Нужно что-нибудь побыстрее и более действенное, слушай же меня.

— Всё верно, — вздохнув, сказал Исаков. — Для того чтобы любить, нужны время и мудрость. А у современного человека нет ни того, ни другого.

И после этого, задвинув системный блок подальше под стол, добавил:

— Побыстрее — только письмо дьяволу.

— Дьяволу?

— Ну да. Пишешь, чего хочешь, всё что угодно, а взамен предлагаешь свою душу. В конце обязательно расписываешься кровью.

— И это, правда, может помочь?

Исаков вдруг громко рассмеялся. Так, как смеются одинокие люди. Получив момент для проявления своего смеха, они неосознанно стараются за раз высвободить те залежи, которые на протяжении долгого времени оставались не опорожнёнными.