Земля Горящих Трав
Шрифт:
Свой алтарь каждый обретал сам. Никто не мог подсказать другому тех двух или трех элементов мира, которые загадочно обозначают его суть. Собственные символы человек должен был найти самостоятельно. Еще в школе учителя объясняли, что с некоторыми вещами ребенок может ощутить связь. Чем тверже и ярче с возрастом станет характер, тем эта связь яснее будет для человека.
Аттаре «собрал» свои символы еще мальчишкой. Розовые кусты, которые росли под окнами его дома, и вечно льющееся с небес солнце Оргонто были частью его души, он это знал. А гладкой влажной галькой он, житель побережья, давно привык набивать карманы. Так всегда делали дети: они обменивались камешками и веточками,
Эта способность облегчала археологам работу на Земле. Они появлялись прямо в заброшенном древнем городе. На мощеной площади, проросшей кустами и травой, стоял храм, от которого кругами в несколько рядов расходились невысокие дома. Жилища состояли из прямоугольного покоя, куда вела небольшая пристройка на столбах, увитых диким виноградом. Дома лежали в руинах, и обломки столбов там и сям нелепо торчали из земли.
Под храмом обнаружился лабиринт. Его назначение было пока непонятно. Может быть, тайный ход вел за пределы города, может быть, в святая святых храма. Лазурное небо над головами раскопщиков было таким прозрачным, что, казалось, острый взгляд способен сквозь него, как сквозь тонкое голубое стекло, различить звезды. На развалинах храма шевелили листвой лавры. Недавно открытый вход в лабиринт начинался с каменного колодца, вниз вели выщербленные ступени.
Выяснилось, что подземный ход ведет в нижний храм: в просторный зал, вручную высеченный в цельной каменной глыбе. В свое время Сеславин ездил крепежником на раскопки катакомб под Звониградом. В Тиевес он, по ремеслу — строитель, оказался незаменимым работником во всяком деле, требующем умелых рук. В храмовом лабиринте Сеславин стал подземным крепежником, а его помощником — сам Аттаре. Аттаре боялся, что без него во время крепежных работ Сеславин повредит что-нибудь ценное.
А тот, облекшись сиянием, с любопытством осматривал стену:
— Эти ребята из Тиевес мне все больше нравятся. Ну что ты скажешь! Умели строить. Глянь, штукатурка до сих пор держится. Эй, Аттаре, скорее смотри!
Тот, тоже в сиянии, подошел ближе и увидел странную фреску. Трое юношей и три девушки танцевали справа и слева от необыкновенного существа. Это был полулежащий на циновке великан с коричневатой, загорелой кожей и оленьими рогами.
— Красивые какие, — одобрительно усмехнулся Сеславин.
Девушки на фреске смотрели все в одну сторону, а юноши — в противоположную. У тех и других были стройные талии, длинные вьющиеся волосы, у юношей — повязки круг бедер, а у девушек белая полоса ткани закрывала и бедра, и грудь. Тела были изображены с анатомической точностью, мускулы прорисованы, и позы танцоров хотя и совсем одинаковы, но не схематичны.
Возлежащий великан опирался на локоть и подогнул одну ногу, он расположился, как дома. Это был богатырь с могучей мускулатурой, особенно по сравнению с изящными телами танцующих. Его лицо тоже было старше и грубее юных лиц танцоров, оно выражало мощь и доброжелательное любопытство.
— О!.. — замирающим голосом только и произнес Аттаре, нетерпеливо рассматривая стену.
Вскоре он отыскал еще одну фреску. На ней из моря вышел огромный краб, а перед ним стоял старый человек с обручем в волосах и с курчавой бородой. В одной клешне краба был стилос, в другой — дощечка, а у человека — свиток.
Аттаре волновался. Он понимал,
А танцовщики, развлекающие рогатого великана? Он какой-то стихийный, дикий и голый, а они тонкие и изящные, и одеты. Может, они не просто развлекают его, а показывают искусство танца?
Местами подземный коридор был сильно поврежден и засыпан. Крепежные работы требовали серьезного подхода. Каждый расчищенный участок приносил что-нибудь новое. Аттаре вызывал художника и мастера светописи Хородара из Звониграда, чем-то похожего на великана с первой фрески, такого же мощного бородатого человека с добродушным лицом. Хородар делал зарисовки и светописные снимки фресок, восхищался знанием анатомии и точностью рисунка местных художников. Фресок было более десятка, все на один сюжет: люди и существа. Женщина давала хлеб человеку с головой вепря, стоящему перед ней, как каменная глыба. Музыкант играл на каком-то струнном инструменте с деревянным корпусом, а над ним вилась птица, похожая на шестикрылую сову, о которой пела Ярвенна.
Аттаре пока не мог определить значение рисунков, хотя в них явно прослеживалась общая мысль. Копии изображений были переданы в ученый совет при Всемирном Комитете народов. Совершенно опьяненный находками, Аттаре почти перестал спать ночами. На творческом подъеме он или перечитывал отчеты, просматривал материалы, недавно присланные в лагерь, или изобретал свой крыломах.
Оргонто — приморский город. Аттаре помнил, как часто, стоя на берегу, всматривался в даль, где небо смыкалось с морем. Ему казалось, что он видит там крупную точку, которая все приближается, приближается и превращается в машущую крыльями лодку. Он знал, что крыломах существует только в его воображении. Аттаре уже сделал несколько неудачных попыток построить и поднять в небеса эту штуку.
Конструкция аппарата была несложной. Рулём высоты служил широкая хвостовая плоскость. Два крыла приводились в движение механизмом, работающим от мускульного усилия человека-летателя. Взмахи крыльев позволяли бы крыломаху нащупывать нисходящие и восходящие потоки воздуха. Как только он их уловит, начинает парить. Если понадобится, летатель опять машет крыльями и переходит на другой поток. Это было похоже на парусную лодку — на маневр, когда она пересекает линию ветра, иными словами — меняет галс.
Приморский житель, Аттаре с детства имел представление о том, как управляются с парусами.
Его крыломах был бесполезной задумкой. Аттаре знал, что воздухоплавание развивается в другом направлении, путем строительства машин с неподвижными крыльями. Крыломах Аттаре разве что сгодился бы для потехи: устраивать праздничные гонки над морем. Но не эта затея была целью Аттаре. Он хотел изобрести, вернее, вымечтать свой крыломах только для того, чтобы однажды на горизонте кто-то увидел крупную точку, которая с приближением вдруг превратилась бы в лодку с крыльями.
Дом Аттаре в "Северной Оливе" всю ночь освещал мраморный шарик, закрепленный на небольшом треножнике. Шарик выточил на станке и облек сиянием Сеславин. Это было уже его изобретение, как использовать свой редкий дар — умение наделять свечением предметы. Светильники Сеславина не обжигали ночных бабочек, поэтому Аттаре и предпочитал их обычной лампе. У светильника был один недостаток: его нельзя было погасить, он продолжал сиять около суток. Но днем его свет был бледен и никому не мешал.