Земля имеет форму репы (сборник)
Шрифт:
Когда милиционер товарищ Марусин пришел к Вовке домой, Вовка Попугаев лежал в своей комнате на полу. Пальто его тлело. Валенки тлели. Рукавицы прогорели.
Мама Вовкина стояла над Вовкой на коленях и плакала молча.
И вдруг словно летний дождик полил, фиалкой лесной запахло. Земляникой и ландышем. Это товарищ Марусин на Вовку зеленой водой из бутылки брызнул.
Открыл Вовка глаза, сел и сказал хвастливо:
— Сквозь огонь шли. Сквозь дым и пламя.
Маска хоккейная на его лице почернела — оплавилась,
— Страх-то какой. Ужас… А спасать надо…
Милиционер товарищ Марусин снова брызнул на него изумрудной водой. Запах от воды можжевеловый, с грибной нотой.
— Вот бы ему понюхать… — прошептал Вовка.
Мама всхлипнула. А милиционер товарищ Марусин сказал ей:
— Ковер вам сейчас принесут. За ковром уже побежали.
Пошел милиционер товарищ Марусин в музей. Все думает, как бы ему повстречать волшебницу Маков Цвет (это милиционер-то!), порасспросить у нее насчет красоты. Если красота ушла из глаз всех жителей города Новгорода, как же ее увидишь, как же ее вернешь? И что с Попугаевым Вовкой творится?
Пришел милиционер товарищ Марусин в музей. В музее все на своих местах.
Вот витрины. В витринах предметы быта и народного мастерства.
Вот рамы. В рамах картины: пейзажи и прочее.
Нашел милиционер товарищ Марусин мраморный столб, погладил его рукой. И ощутил живое, словно он коня гладит. Мальчишкой мечтал товарищ Марусин быть цирковым наездником-вольтижером. Но не получилось у него по разным веским причинам. А лошадей он любил.
Гладит милиционер товарищ Марусин столб и шепчет задумчиво:
— Что же с Вовкой-то произошло?
И вдруг словно занавес перед ним раздвинулся, состоящий из многочисленных слоев тьмы.
Видит он небо в огне, и горы в огне, и город в огне. Даже море в огне. И двое мальчишек — один-то определенно Вовка во всей амуниции: в зимнем пальто и шапке-ушанке, другой — похожий на Вовку летнего, вылезшего из речки, — вместо трусиков — полотенце — вытаскивают из разрушенного дома старика в тунике. Тот Вовка, который летний, изранен весь, весь в саже и волдырях, и сил у него нет. Падает он.
Положили мальчишки старика под раскидистую сосну у ручья. И старик тот очнулся и рвется обратно в разрушенный дом. Мальчишки его не пускают. Дом разрушенный начинает изнутри дымиться. Старик закрыл лицо руками — заплакал. Тогда летний Вовка на сожженных ногах рванулся к дому, но зимний Вовка его оттолкнул и сам в дом проник. Обрушилась крыша у дома. Взметнулся кверху столб искр, как рой розовых ос на фоне багрового пламени…
Многочисленные слои тьмы сомкнулись, превратились в холодный мрамор.
— На столб глядишь? Гляди, гляди… —
— Здравствуйте, бабушка Лукоморьевна, — сказал милиционер товарищ Марусин.
— Здравствуй и ты. Ишь ты, какой форменный! При погонах. А мальчонкой-то был — одни ноги.
Хотел милиционер товарищ Марусин у старухи Лукоморьевны про волшебницу Маков Цвет расспросить. А старухи и нет — стоит возле него девица цыганского вида, наполовину постриженная, наполовину лохматая. С сережкой в одном ухе. Один чулок полосатый, другой чулок белый. И мешок ему предлагает:
— Битте-дритте. Купите мешок, капитан, — модно. Сори-пори…
А на мешке Вовка Попугаев в ластах и в маске.
— Человек будущего. Грядущий беби, — говорит девица. — Спортивно-земноводный. Может развиваться без бабушки и даже без мамы…
— А если я вас немедленно арестую?
— За что, капитан? Этот мешок я сама шила, сама рисовала. Я художник-мешкист. Новое направление. А что — не хуже, чем эти картины в золотых рамах.
Глядит товарищ Марусин и правда — не хуже. Он и понял — логически, что, действительно, красота ушла, если мешок смотрится вровень с музейной картиной.
А девица берет его под руку.
— Ай лав ю, — говорит. — Шерами.
Вбежал тут в музей первый «А» всей гурьбой. Кричит:
— Где ковер?
— Я не трогала, — сказала девица.
Первый «А» посмотрел на нее сурово. Сказал:
— Руки прочь!
Она фыркнула, взвизгнула, прошептала и все этак гневно:
— А вам-то какое дело, букашки? — И ушла.
Вбежал Вовка в горящий дом. Все колышется. Гул идет из-под земли. И слитный вопль многих сотен людей.
Балка перед ним упала. Это он хорошо помнит. Искры ему в лицо, дым. И глаза не вытрешь — маска. Вовка балку ногой в валенке отпихнул. Вошел в мастерскую. Все горит. Амфоры, гидрии, кратеры, пифосы (по-Вовкиному — горшки) один красивее другого — лопаются. Вовка хватает то один горшок, то другой. Они разваливаются у него в руках… И тут он увидел тот черный пифос, о котором ему Полувовка сказал: «Первый на земле черный сосуд с красным рисунком». Схватил его Вовка, бросился в коридор. И как раз крыша рухнула. Перегородила дорогу.
Вовка табуретку поставил на стол. С нее на глинобитную стену залез. Стена колышется, оползает. «Только бы не рухнула внутрь дома, в огонь…»
Но Вовка все же успел со стены спрыгнуть.
Старик — Полувовкин учитель — руки ему целовал. Называл каким-то красивым словом, похожим на «диоскур».
«Он всю жизнь искал секрет черной гончарной массы. И эту форму он создал первым. Форму трудно создать, чтобы как часть природы, как будто она всегда была. Спасибо тебе…» — Так говорил Полувовка, а у самого не только тело и лицо в волдырях — на губах волдыри и волос нету.