Земля которой нет

Клеванский Кирилл Сергеевич

– Простите, – чуть ли не пропел этот… даже не знаю… добряк, что ли. – Слишком много алкоголя.

– Бывает, – кивнул я, совсем не ощущая амбре этого самого алкоголя.

– Вы уронили. – Мой нечаянный собеседник протянул мне какую-то финтифлюшку.

Я пригляделся. Это была небольшая металлическая лилия, оплетенная плющом.

– Не мое, – покачал я головой.

Тут Добряк вдруг наклонился ко мне и прошептал на ухо:

–

Если не твое, то подари.

– Кому? – так же шепотом спросил я.

– Ей, – ответил незнакомец, указывая на открывшуюся парадную дверь.

Я обернулся и… завис. Сердце пропустило удар, дыхание сорвалось с места и помчалось вскачь. На лбу выступила испарина, а весь мир сжался до одной точки – ее лица. О, это было прекраснейшее из лиц. Высокие скулы, точеный аккуратный носик, длинные ресницы, чувственные губы, обещавшие сладость и негу, черные, густые, длинные волосы. И манящие, неестественно зеленые глаза. Смуглая кожа играла в красных отсветах, а стройная фигурка даже простому свитеру и джинсам придавала эффект коктейльного платья.

Девушка с явно восточными корнями разматывала шарф и снимала шапку, а я смотрел на нее, не отрываясь. Она подошла к стойке, и я утонул в запахе ее духов – это была лаванда.

– А вы не подскажете, где здесь празднуют день рождения?

– Там, – указал я ей на нашу компанию.

Мы встретились взглядами, и девушка замерла. Я словно ощутил, как в воздухе что-то дрогнуло, как запахло озоном от внезапно вспыхнувшей искры. Я понял, что если сейчас же, прямо в этот момент не позову ее прогуляться, то, возможно, следующий день может просто не наступить, так как неминуемо грянет конец света.

В этот самый момент бармен поставил на стойку поднос с кучей бокалов:

– Ваш заказ.

– О, так вы тоже празднуете, – улыбнулась девушка, немного пряча взгляд.

– Я скажу вам больше, – вмешался Добряк. – Он у нас центровой – именинник.

– Ой, с днем рождения! – поздравила меня смуглянка.

– Э-э-э… – только и смог выдавить я.

Я потерянным ребенком посматривал то в одну, то в другую сторону.

– Я отнесу, – шепнул мне на ухо незнакомец. – А ты иди. И не забудь про кулон. Он все же решит твою судьбу.

Я пропустил мимо ушей все, кроме первой фразы. В этот момент я уже застегивал куртку и пытался натянуть на лицо свою самую лучшую улыбку.

– А вы не хотите прогуляться? – спросил я.

– Но ведь нас ждут, – возразила девушка.

– Подождут, –

все же смог улыбнуться я. – Мы всегда сможем к ним вернуться.

Мы снова встретились глазами, и красавица кивнула:

– Хорошо.

– Ну, куда теперь? – спросил бармен, протирая стакан.

– Не знаю, – ответил Добряк, смотревший вслед уходившим людям. Такие молодые, такие красивые, такие живые. – Не знаю, мой старый враг.

– Ты же хотел пересечь мечту, – подмигнул бармен. – Или уже передумал, мой старый враг?

– Я ведь еще хотел сделать пять шагов до ада. Совершить большое приключение и встретить охотника на демонов.

– Тогда что же мы сидим?

– Не знаю, враг.

– Пора открывать новые бары и таверны, враг!

– Пора!

И парочка исчезла, а на стойке остались стоять два наполовину полных стакана. И если бы мимо прошел сведущий человек, он бы мигом узнал в жидкости обычную наемническую брагу. Но где в Питере возьмешь человека, разбирающегося в выдуманном напитке?

Мы гуляли не помню сколько. Ели мороженое, одинаковое – такое нам нравилось, смеялись, пели песни – мы любили одни и те же группы. Мы даже танцевали рядом с уличным музыкантом под аркой Генерального штаба на Дворцовой. Тот смотрел на нас как на придурков, а мы смеялись, веселясь от души.

Я подарил ей кулон, и она сказала, что всегда хотела такой. Я не знал, правда это или нет, но мне было все равно. Я целовал ее губы, не желая более целовать никакие другие ни в каком другом мире. Я держал ее за руку, не желая более держать никакой другой руки. Я слушал ее смех, который согревал лучше любого виски и радовал сильнее любой комедии. Я смеялся сам, легко и беззаботно. Порой мы переходили на бег, порой надолго замирали в поцелуе под одиноко мигающим фонарем. Порой мы говорили, порой молчали.

Но вскоре мы остановились около развилки. Один поворот вел куда-то в одну сторону, а другой, как нетрудно догадаться, – в другую.

– Куда пойдем? – спросила прижавшаяся ко мне Мия.

Мия – самое прекрасное из имен. Мия – самая прекрасная из женщин.

– Куда захотим, – ответил я.

– А что мы будем делать?

– Что пожелаем.

Вокруг был слышен смех самого ветра. Он кружил рядом с нами, подобно старому другу, неожиданно встретившему свою семью. И мы ушли.